Однажды Меншиков, разговаривая с государем и видя проходящего Канкрина, сказал: "Фокусник идет". - Какой фокусник? - спросил государь.- Это министр финансов. - Фокусник, - продолжал Меншиков. - Он держит в правой руке золото, в левой - платину: дунет в правую - ассигнации, плюнет в левую - облигации.
В 1848 году государь, разговаривая о том, что на Кавказе остаются семь разбойничьих аулов, которые для безопасности нашей было бы необходимо разорить, спрашивал: - Кого бы для этого послать на Кавказ? - Если нужно разорить, - сказал Меншиков, - то лучше всего послать графа Киселева: после государственных крестьян семь аулов разорить - ему ничего не стоит!
Гвардия наша, в венгерскую кампанию, ходила в поход на случай надобности, но остановилась в царстве Польском и западных губерниях, а когда война кончилась, возвратилась в Петербург, не слыхав и свиста пуль. Несмотря на это, гвардейцы ожидали, что и им раздадут медали. "Да, - сказал Меншиков, - и гвардейцы получат медаль - с надписью: "Туда и обратно!"
Рассказывают, что над диваном в кабинете баснописца Крылова висела большая картина в тяжелой раме. Знакомые часто советовали ему перевесить картину на другое место, иначе острым углом при падении она может ударить прямо по голове. На все эти советы Крылов говорил: - При падении угол картины опишет дугу и не заденет мою голову.
Муж и жена были очень скупы. Они жили в разных половинах дома, встречались только иногда в общей прихожей. Если им докладывали о приезде кого-нибудь, то оба выходили со свечами. Когда же оказывалось, что гость пришел к мужу, то жена сразу задувала свечу, экономя на этом, а гость оставался в полутьме.
Графа Кочубея похоронили в Невском монастыре. Графиня выпросила у государя позволение огородить решеткою часть плиты, под которой он лежал. На что злые языки говорили: "Посмотрим, каково будет ему в день второго пришествия. Он еще будет карабкаться через свою решетку, а другие уж давно будут на небесах".
Потемкин послал однажды адъютанта взять из банка сто тысяч рублей. Чиновники не осмелились отпустить такую сумму без письменного разрешения. Адъютант принес их отношение с отказом. Тогда Потемкин на другой стороне их отношения собственноручно написал: выдать, еЄм!..
На одном из собраний Екатерина за что-то рассердилась на Нарышкина и сделала ему выговор, "намылила голову". Он сразу же скрылся. Через некоторое время императрица велела дежурному камергеру отыскать Нарышкина. Тот донес, что Нарышкин находится на хорах и категорически отказывается прийти. Императрица снова посылает, чтобы он немедленно исполнил ее волю. - Скажите государыне,- отвечал Нарышкин посланнику,- что я никак не могу показаться в ее о6ществе с намыленной головой".
У великого князя Павла Петровича случился сильный насморк. Врач осмотрел его и присоветовал мазать в носу на ночь салом. С того дня и в течение года прислуга получала ежедневно до пуда сала - "на собственное употребление его высочества".
Нарышкии рассказывал, что как-то обратился к нему знакомый с просьбой о зачислении в дворцовую прислугу. - Нет вакансии. - Да пока откроется вакансия, определите меня смотрителем за какою-нибудь канарейкою. - Что же из этого будет? - спросил Нарышкин. - Как что? Все-таки будет чем прокормить себя, жену и детей.
При А. С. Пушкине говорили о деревенском поверии, что тараканы залезают в ухо спящего человека, пробираются до мозгов и выедают их. "Как я этому рад,- говорил Пушкин,- теперь не буду говорить про человека, что он глуп, а обиженный тараканами".
Нарышкин не любил Румянцева и часто трунил над ним. Румянцев до конца жизни носил косу в своей прическе. - Вот уж подлинно,- говорил Нарышкин,- нашла коса на камень.
*
Баснописец И. А. Крылов был весьма тучный, с седыми, всегда растрепанными волосами; одевался он крайне неряшливо; сюртук носил постоянно запачканный, залитый чем-нибудь, жилет надет был вкривь и вкось. Жил Крылов довольно грязно. Однажды Крылов собирался на придворный маскарад и спрашивал у Олениных совета, что надеть. - Вы, Иван Андреевич, вымойтесь да причешитесь, и вас никто не узнает.
Возвращается солдат по службе. Через речку моста нет. Смотрит - поп на лодке. - Батюшка! Перевези! - А сколько заплатишь? - Да я с армии возвращаюсь. Платить нечем. Хочешь, батюшка, я тебе покажу и смех и горе. - Ну давай, садись. Показывай. Сели в лодку, переехали на другой берег. Солдат кулаком ударил по лодке, и она в щепки разлетелась. - А горе где же? - спросил батюшка. - А во-он тебе сколько речку обходить. Поп еле домой добрался, попадье рассказал о силе солдата. - Да то же мой брат! - возрадовалась попадья.- Иди скорее и зови его в дом. Пригласили солдата в дом. Выпили, закусили. Поп ушел к себе в опочивальню. А солдат - к попадье. Утром просыпается поп, смотрит: солдат лежит рядом с попадьей. "Вот что значит родная кровь!" - думает поп.
Пожилая госпожа, будучи в обществе, все время уверяла, что ей не более сорока лет. Кульковский, хорошо зная, что ей уже за пятьдесят, сказал: - Можно ей поверить, потому что она более десяти лет в этом уверяет.
В деревне народ перестал ходить в церковь. И говорит поп своему сыну: - Давай сделаем чудо! - А как? - Залезешь на колокольню с паклей, а я буду кричать: "Бог, бог! Дай огня!" А ты оттуда бросай паклю горящую. Приходят люди. Сын сидит на колокольне, отец-поп внизу приготовился, народу предсказывает чудо. Все стоят в ожидании, вверх головы заломили, смотрят. Поп перекрестился и обращается к Всевышнему: - Бог, бог, дай огня! Сын зажег факел, бросил. Факел не долетел до земли, зачадил и потух. - Давай еще огня! - кричит поп. Сын снова зажег паклю, бросил - вместо огня клуб дыма. Чтобы исправить положение, поп стал на колени и начал молить бога, причитать да просить чуда. Сыну надоело все это. Он перегнулся через ограждение, посмотрел вниз и крикнул: - Пакля вся, народ обмануть нельзя!
На одном вечере Пушкин, еще в молодых летах, был пьян и вел разговор с молодой дамою. Надобно прибавить, что эта дама была рябая. Чем-то недовольная поэтом, она сказала: - У вас, Александр Сергеевич, в глазах двоит? - Нет, сударыня,- отвечал он,- рябит!