— Эй ты, — гнусавит из-за сломанного носа Тимирязев. — Тлавоядное. Иди сюда, ломать тебя буду.
— А тебе в прошлый раз не хватило? — сложив руки на груди язвит Демьян. — Так может я добавлю?
— А лучше я, — сжав кулаки змеёй шипит Мирослава. — А ещё лучше, если мы втроём это ничтожество отметелим.
— Нас тозе тлое, — пятится назад Тимирязев.
— Ты этих выродков считаешь? — качает головой Демьян. — Зря.
— Он долзен ответить! — кричит Тимирязев. — Он мою маму слюхой насвал. Я ему спину сейсяс сломаю.
— Да сто вы говолите, — выходя вперёд передразнивает его Славка. — Демьян, Мирослава, не лезьте. Я сам. Ну давай, подходи, пузырь. Я тебе рот наоборот порву.
Тимирязев рычит, замахивается... Славка с трудом уворачивается от удара. шагает к нему, двумя пальцами хватает за нос и сжимает. С хрустом поворачивает... Тимирязев завывая от боли падает на колени, на пол льётся кровь.
— Хм, некрасиво получилось, — отойдя и изображая глубокую задумчивость, бормочет Славка. — Сильно вправо взял. Сейчас поправлю.
Тимирязев оглядывается на друзей. Не получив поддержки смотрит на Славку, понимая что никто помогать не будет, вздыхает и опускает голову.
— А вот это правильно, — похлопав его по плечу кивает Волокита. — Так и стой. Теперь вы, господа.
— Не трогай! — кричит Рябинин. — Я отцу расскажу. Ты знаешь кто мой отец?
— А ты что не знаешь? — скалится Волокита. — Тебе мама не сказала? Твои проблемы. Жигунов! Псина сутулая. Всё никак не успокоишься? Ползи сюда, с дерьмом тебя смешивать буду.
— У меня брат есть, старший, — отступая мямлит Жигунов.
— Милорд! Нет не так, — подходя к нему говорит Волокита. — Сударь. И вам, и брату вашему, и всей подобной шобле. Я придавал вращательных движений, вокруг оси, которой был мой детородный орган.
— Что сказал? — не въехав спрашивает Жигунов.
— На хую я вас вертел, — рычит Волокита.
— Травоядное, ты за это ответишь. Я этого так не оставлю. Ты плакать будешь.
— Я буду звать тебя... О, Жигунов, придумал. Я буду звать тебя головастик. У тебя голова большая. Ну, а чего я хочу от жертвы инцеста? Красивым быть ты просто не можешь. И я понимаю, над мерзкими, отвратительными и уродливыми мутантами смеяться грешно. Они не виноваты в том что родились такими. В отличии от тебя, плод порочной любви между родственниками. Но ты, головастик не расстраивайся, я в одной умной книге читал, что такие долго не живут.
— Мы тебя убьём, — шипит Рябинин.
— А не надорвёшься, барончик? — нагло лыбится Волокита. — Вас в клане сколько? Четверо и шестеро принятых? И что вы сделаете? Опалу с себя снимете? Скорее всего, вы все перетрахаетесь и ещё больше уродов по городу бегать будет. О! Барончик. Барончик. Баранчик. А что? Тебе идёт. Я бы назвал тебя дерьмом, но сравнивать, просто фекалии оскорблять.
— Да ты...
— Да я! — кричит Волокита. — Для ваших родителей и старших родственников, я ещё два года неприкосновенен. А потом...
— А потом? — встаёт между Волокитой и Жигуновым Ракитский. — Ну давай, Волокита, скажи. Что будет потом, когда все мы станем совершеннолетними. Что замолчал?
— Так... Так... Ага... — загибая пальцы бормочет Волокита. — Хороший вопрос. Я прям не знаю что ответить. Сначала я буду вас бить. Потом снова буду бить. А потом буду бить сильнее. Особенно тебя, Иван Алексеевич Ракитский. Могу и сейчас. После третьего урока, за школой. Один на один. Пять минут, и будешь как Тимирязев.
— Мараться не хочу.
— У тебя коленки дрожат, — не отстаёт Волокита. — И руки трясутся. А в глазах ужас. Страх на грани паники. А знаешь почему? Потому что ты ничтожество. Такой же выродок как твои друзья. Без Тимирязева, вы втроём ничего не стоите. Можешь идти, я тебя отпускаю. Но предупреждаю, теперь главный хищник в классе — я. И я вам четверым такую страшную сказку организую. Идите, выродки. Стройте планы как отомстите мне. А я, буду ждать вас. У!