— Зачем ты это делаешь? Такие деньги...
— Как я уже говорила, жить мне осталось три месяца. Весной, я пойду в атаку в первой линии, а первая линия, как мы оба знаем, живёт недолго. А я хочу жить. Я очень хочу жить. Поэтому, я предлагаю вам сделку.
— Я весь внимание...
— Деньги мне не нужны, — вздыхает Соколова. — Их у меня много. А вот заступиться за одинокую несчастную женщину, некому. Вы, как порядочный мужчина, ну вот просто обязаны принять меня в клан. И если примете, я забуду о расписках.
— Приму...
— Тогда... — достаёт второй лист бумаги и сжигая его скалится Соколова. — Сто тысяч, вы мне их больше не должны. А когда в клан примете, я сожгу третью, на пятьсот. Пока она побудет у меня, как гарантия.
— Почему я?
— Мы похожи, Павел Петрович. Извините, но я не только господ в карты раздевала. Я слушала что говорят, смотрела. Вы мне нравитесь, ваще преданность учению Вальмонда вызывает восхищение. Предполагаю, в клане, мы сразу же найдём общий язык. А может и не только. Я одинока, давно. А вы, как я слышала, несчастливы в браке.
— Моя жена... Она не принимает учение. Не понимает что это благо и наши потомки...
— Если следовать учению, то потомки вполне могут стать великими. Эх, своих отпрысков я видела не иначе как на троне Империи. Но не судьба. Мой покойный муж, не обладал должным умом. Извините, мне пора.
— А принятие? Я хоть сейчас.
— Я тоже, Павел Петрович. Но спешка здесь ни к чему. Скоро увидимся.
Соколова выпивает, встаёт и кивнув уходит. Жигунов подпрыгивает, заказывает ещё водки...
— Удача отвернулась от меня. Как бы не так. Сегодня я выиграл нечто большее чем деньги. Ха! Мне повезло.
Ночь. Поместье Жигуновых.
Весь день, Елизавета наблюдает странные картины. Вероника... Её как будто подменили. Улыбается, смеётся, свободно ходит по дому.
Василий наоборот. Шарахается от Вероники. Увидев её тут же меняет направление. На ужине не приставал к ней, а молча сидел на другой стороне стола и ворчал что-то невнятное.
Павел, вернулся почти в полночь. Вернулся довольным, можно сказать радостным. Не стал рассказывать о своих планах мести Волоките и ненависти к ним. Еле держась на ногах и хихикая, ушёл в свою спальню...
Сжигаемая любопытством Елизавета, не в силах усидеть, направляется в спальню дочери. Периодически останавливаясь и отдыхая, она шаркая ногами и придерживаясь за спину идёт по дому. Кое-как доходит до комнаты Вероники, дёргает дверную ручку и тихонько стучит.
Вероника реагирует мгновенно. Спрашивает кто пришёл, получает ответ, открывает...
— Ты прям светишься, — шаркая к кровати улыбается Елизавета. — Рассказывай.
— Да вроде нечего.
— Матери не ври... Ох...
С трудом присев на край, Елизавета морщится и стонет от боли. Потирает бока и бёдра...
— Сильно? — сглотнув спрашивает Вероника. — Мам...
— Нормально. Не в первый раз. Я целитель, мне не страшно. Ещё день и всё пройдёт. Если не добавят.
— Мам...
— Рассказывай. Ты у меня весь вечер как солнышко сияешь. Что случилось? Васька и Тимофей пожениться друг на друге решили? Или неизлечимую болезнь нашли?
— Нет. Это всё Слава.
— Волокита? — удивляется Елизавета. — Хм... Совсем недавно травоядное, а сейчас уже Слава. Ну и, что такого он сделал? Опять этому Жигуновскому выродку рожу начистил?
— Да. А ещё, Слава запретил Ваське приближаться ко мне. Сказал если эта тварь ко мне за парту сядет, бить будет сильно. Я ещё он сказал что любит меня. В трактире, когда чай пили.
— Уже чай пили, — качает головой Елизавета. — А ты...
— Не знаю что со мной. Мам... Я постоянно о нём думаю. Я ревную его. Это неправильно.
— Неправильно, дочь моя, будет тогда, когда Павел тебя и Ваську в постель уложит. А он из трусов выпрыгнет, но это сделает.
— Я против!