- Папа, а почему ни ты, ни мама не были сегодня на работе? - спросила я, разговором надеясь отвлечь его от рюмки.
- А зачем нам работать, когда наша дочь блядью выросла и сама нас прокормит? - сказал он заплетающимся языком.
Я знаю, сегодня говорят, что нет ничего постыдного в предоставлении такого рода услуг, но мне больно было слышать это из уст отца. Он тут же заплакал, стал просить прощения, но я не хотела его слушать, убежала к себе в комнату и, глотая слезы обиды, легла спать. Утром я поняла, что мне срочно нужно вырваться из дома, сама позвонила Егору, попросила за мной заехать. Он, не колеблясь, выполнил мою просьбу, мы катались по городу, разговаривали, потом я не выдержала и заплакала. Как же он тогда испугался!
- Я тебя обидел? Я тебя чем-то обидел? - только и твердил он.- Прости, прости, если сможешь.
Его слова, искренность, которой они сквозили, еще больше меня расстроили. Я разозлилась на родителей, просто в бешенство пришла, когда подумала о том, что напугала своего любимого из-за них. Это помогло мне успокоиться. Он ласкал меня, успокаивал, расспрашивал, слушал. Когда я закончила, он нахмурился и долго молчал, но приняв решение, говорил быстро и четко. "Постарайся помириться, - советовал он мне. - Я думал, следует ли мстить, злиться, проклинать, но потом задумался, а как бы поступил сам, если бы так со мной обошелся мой отец и понял - родителям можно простить всё. Даже не можно, нужно. Без них некому было бы обижаться, некому было бы дуть губы. Узнай, почему он так сказал, объяснись, и вы обязательно помиритесь". Тогда его слова подействовали на меня, как хорошее успокоительное. Я поверила ему. Папина фраза какое-то недоразумение, он никогда меня не обижал, просто его кто-то подговорил. Я твердо решила помириться с родителями, в моих мечтах отчетливо отразился образ нашей семьи на старых фотографиях, оставшихся на давно утерянном жестком диске.
Когда я уходила на встречу с Егором, казалось, ничего не сможет меня утешить, но у него получилось. Однако, дома меня ждало разочарование. Отец снова был пьян, мама громко плакала в спальне. Я попыталась поговорить с ней, но она меня прогнала. Отца я трогать не стала - по лицу было видно, что он не в настроении. "Значит завтра",-заключила я. Но наутро ... Как же сложно об это писать. Не думала, что придется прилагать столько усилий. Больно вспоминать, но наутро родители ждали меня на кухне. На лицах обоих отпечаталась решительность и подавленность.
- Дочка, - начала мать. - Я не могу судить тебя, я не буду. Понимаю, у тебя была уважительная причина. Уже несколько месяцев ты не можешь найти подходящую работу. Понимаю, сегодня нас убеждают, мол, нет в этой, если так можно выразиться, профессии ничего постыдного. Понимаю, что так, как ты зарабатываешь там, ты больше нигде не будешь зарабатывать. Прости, но не с твоим умом.
Я переводила взгляд с отца на мать, не в состоянии понять, о чем она говорит.
- Мама, какая работа?- спросила я.
- Не перебивай мать! - рявкнул отец, хлопнув ладонью по столу, да так сильно, что кружка с чаем, стоявшая перед матерью, подскочила.
- Я все понимаю, - продолжила мама. - Но не могу этого принять. Ты бы видела, как косо смотрят на нас люди. Так и так, кого воспитали. Вон, отцу чего заявила эта старуха, что как гриб на лавочке сидит!
- Проститутку, говорит, воспитали!- рявкнул отец. - Да я ее пришибить был готов за такие слова.
- Тихо-тихо, - успокоила его мать. - В общем, дочка, ты живи, как хочешь, совершеннолетняя уже, имеешь на это право, но я мириться с твоей профессией не хочу и не буду. А прислушиваться к перешептываниям - уж не обо мне ли говорят - я не стану.
- Мамочка, да ты что? - я, наконец, поняла, к чему они ведут, заплакала. - Да как вы могли обо мне такое подумать?
- А что я могла подумать?! - разгорячилась она.- Домой возвращаешься поздно, каждый раз на новом автомобиле! Слезки свои не роняй, раньше нужно было думать, прежде чем залазить под денежных мешков. Платят тебе, должно быть, хорошо, потому жильем ты себя обеспечить сумеешь. Нам твоих денег не надо, но и содержать тебя мы больше не намерены. Раз уж решила зарабатывать таким способом, отвечай за поступки сама.
- Мама, да как ты можешь?! - взмолилась я. - Я с ним даже не переспала, ни разу в жизни, нам просто хорошо вместе!
- Не ври, сука! - заорал отец.- Брешешь ведь! Старуха все видела, как ты ластилась к нему, как вы целовались, а потом он тебе денег давал.
- Папа, - я не могла сдерживать обиду, зарыдала в голос. - Почему ты так со мной разговариваешь?!
- Привыкай, дочка, - сказала мама. - Теперь многие будут с тобой так разговаривать. Решила превратить свое тело в товар, будь готова понести за это наказание. Мне тебя жаль, но помогать мы тебе больше не будем. Подыскала себе профессию, не спросив, не посоветовавшись, твое право, но и в дальнейшем на нас не рассчитывай. Поэтому, дочка, съезжай. Ни видеть, ни знать мы тебя больше не хотим.
- Вы мне сказать не даете, - взмолилась я. - Послушайте, я все объясню!
- Собирай вещи и проваливай! - процедил сквозь зубы отец.
И тогда я поняла - происходящее правда. Мои родители возненавидели меня за то, чего я не совершала. Поверили гнусным слухам, а не моему слову. Стало больно, обида захлестнула меня, но вперемешку со злобой.
- Мне некуда идти, - тихо сказала я.
- Так к ебарю своему езжай, сука. Нечего проститутке в моем доме отираться! - отец, весь красный, был еще пьян. Но это его не оправдывало. А молчаливое согласие матери... Это было хуже всего.
Обида исчезла, я враждебно посмотрела на родителей. Хотелось, чтобы от моего взгляда им стало не по себе, развернулась, ушла в свою комнату, схватила первые попавшиеся под руки вещи и ушла, не прощаясь. На улице я столкнулась с той старухой, о которой говорил отец. Она с усмешкой и осуждением смотрела на меня. Злость разобрала, проходя мимо, я плюнула ей прямо в лицо. Она перепугалась, завопила, как сумасшедшая, но я не стала обращать на это внимания, бегом покинула свой дом, добралась до остановки и уехала. Я сидела у окна автобуса и думала, как же быть дальше: за душой не копейки, друзья и подруги никогда бы не приютили меня, оставалось просить о помощи одного единственного человека - Егора.
Он не отвернулся от меня, велел сойти с автобуса и ждать его, подобрал прямо на остановке, утешил, пообещал что-нибудь придумать. Я снова поразилась тому, насколько же он умный - сегодня ни слова не сказал о возможности примирение. Понимал -родители нанесли мне слишком глубокое, слишком личное оскорбление, мириться с которым нельзя.
- Юля, - начал он, когда я выговорилась и немного успокоилась. - Раз всё сложилось так, думаю, нет смысла скрывать больше - я тебя люблю. Если ты окажешь мне такую честь и согласишься переехать ко мне, я стану самым счастливым на свете человеком. Если пожелаешь, мы даже скрепим нашу связь пусть и формальными, но для некоторых людей весьма значимыми узами брака. Я готов к этому, готов прожить с тобой всю жизнь, потому что знаю - другую такую я никогда не повстречаю.
Сбитая с толку, ошеломленная таким признанием, я не знала, то ли мне радоваться, то ли плакать. Наверное, мое "да" было слишком тихим, неубедительным, но всё равно было "да". Он отвез меня к себе в район, о существовании которого я даже и не знала. Шикарные дома, ухоженные улицы - всё здесь совершенно не походило на выселки. Его особняк - по-другому и не назовешь двухэтажную громаду, раскинувшуюся прямо у берега речки - был великолепен. Я и представить не могла, что люди живут в такой роскоши. Я даже позабыла об обиде на родителей. Он поселил меня в своей комнате, предложил начать обживаться и чувствовать себя здесь хозяйкой. Когда наступила ночь, он не потревожил мой покой, позволил мне как следует отдохнуть. А сегодня утром я вспомнила, что уже несколько дней не писала своих заметок и поскорее, чтобы ничего не забыть, полезла в сумочку, чтобы достать ежедневник. Но его там не оказалось. Я поняла, что забыла его дома.