Да! Это был денек!
Когда буквально на его глазах стали таять, исчезать бесшумно мальчишки и девчонки, испуганный Анатолий Петрович, преподаватель литературы, выбежал из класса и долго пил в учительской воду, размышляя о том, что надо лечиться — нервы сдают, уже галлюцинации начались.
В классе стоял невообразимый шум.
Приоткрылась дверь, возмущенная голова вожатого Сени показалась на минуту и скрылась. Вожатый никого не увидал — класс был, как ему показалось, пуст. Он шел по коридору, недоуменно пожимая плечами, и даже не обратил внимания, как странно на него посмотрела уборщица тетя-Катя. Но едва он вышел на улицу — началось столпотворение. Прохожие останавливались, показывая на него пальцем; какая-то дамочка упала в обморок; девчонки, лепившие из песка пироги, рысью бросились врассыпную.
— Гражданин, — сказал Сене постовой милиционер. — Гражданин, где ваша голова?
— Как — где? — изумился Сеня. — На плечах, Где же еще?..
— Вы так думаете? — спросил постовой, — Пройдемте, гражданин, в участок. Не нарушайте!
— Я не могу в участок. У меня заседание! Через полчаса!
— Неужто и без Головы заседают?! Вот что, гражданин, некогда мне вас уговаривать, да и толпа вон собирается. Садитесь в коляску, едем в отделение. Там разберутся!
По улицам Прибайкальска мчался мотоцикл. За рулем сидел сосредоточенный, задумчивый милиционер. А в коляске… В коляске, размахивая руками и хватая милиционера за гимнастерку, мчался «Всадник без головы».
ГЛАВА ПЯТАЯ
в которой происходят странные, необъяснимые вещи; в ней же рассказывается о том, как Димка с Пашей проводят несколько экспериментов.
Сперва никто никого не видел.
Хлопали крышки парт, невидимая тряпка стирала тему сочинения на доске, и вдруг появлялись кривые рожицы и подписи под ними. На доске резвилось сразу несколько мелков, но тех, кто водил ими по черному полю, разглядеть было невозможно. Кто-то стукнул Димку по затылку и сказал голосом Веры Сокольниковой: «Ой, кажется, я кого-то задела». На парте Паши Кашкина появился пирожок — пирожки вообще были его страстью. Ребята обычно тратили деньги, которые заботливые родители выдавали им на завтрак, на книги, копили, чтобы купить голубя или марок для коллекции. Паша все тратил на пирожки. Пирожок сперва лежал на парте Паши, а потом вдруг куда-то исчез. И только по воплю, который издал Кашкин, было ясно, что съел пирожок не он.
Но вот постепенно стали прорезаться неясные контуры, туманные и расплывчатые. Они становились все четче и четче. И когда прозвенел звонок на большую перемену, все уже были «видимками».
«Стоило затевать все это на десять минут!» — подумал Димка, но, увидев, каким восторгом горят глаза у ребят, промолчал.
Пятиклассники высыпали в коридор, но тут же их стали сбивать ребята, бежавшие в буфет. Их толкали, на них налетали, как на невидимое препятствие, падали, после чего даже самые стремительные уже шли тихо-тихо, на ощупь. И когда Анатолий Петрович снова решился выглянуть из учительской, школьный, обычно шумный коридор представлял забавную и какую-то зловещую картину; вдоль стен, прижавшись к ним спинами, испуганно стояли школьники. Некоторые ходили, странно расставив ноги и растопырив руки, как обычно играют в пятнашки с завязанными глазами. И тишину нарушал только хохот, который несся откуда-то с подоконников, с совершенно пустых — в этом он был убежден! — подоконников…
— Мистика! — прошептал Анатолий Петрович и упал на руки вожатому Сене, помутненными глазами посмотрел на него, не увидел на месте головы и потерял сознание.
«Наверно, мы все-таки остались невидимками, — подумал Димка. — Только мы видим друг друга, а они нас — нет».
В школе было объявлено ЧП, ученики отпущены домой, учителя собрались на педсовет, чтобы обсудить невероятные события дня. Все как-то боялись смотреть на Анатолия Петровича, который странно изменился. Сперва не могли понять, в чем дело, взволнованные сегодняшним происшествием, потом поняли, — у Анатолия Петровича исчезли усы. Рядом с ним сидел Сеня. На него тоже боялись глядеть: вожатый был без головы!