– Возьми его в руки и скатай в шарик, вот так… – хозяин наклонился, собрал белую пыль руками и, выпрямившись, показал, как сделать из неё шар, сжимая и разжимая ладони. – Попробуй!
Мальчик повторил действия господина, боясь его подвести. Пальцы жёг холод, пыль, к его удивлению, легко собиралась в плотный шарик. И превращалась в воду.
– Молодец! А теперь брось его вон в то дерево! – и сам метнул шарик в стоявший неподалёку раскидистый дуб. Снежный шар впечатался в ствол дуба с глухим стуком.
Жан восторженно наблюдал за происходящим, затем размахнулся и бросил свой шарик следом, но промазал, и тот, пролетев мимо, упал в белую пыль сбоку от него. Мальчик с ужасом поглядел на господина, ожидая наказания за свою неудачу.
– Ничего страшного! В следующий раз попадёшь. Ну, а пока пойдём внутрь, такому малышу не стоит быть подолгу на улице в такой холод.
Они вернулись в дом.
*****
Герберта никак не отпускали две мысли. О его изобретении, идею которого он всё ещё держал в голове, несмотря на все те разительные изменения, что произошли в его жизни.
И Жан.
В прогрессивной Европе рабовладение порицалось светским обществом, в отличие от далёкой Бразилии, где за пригоршню монет можно было купить человеческую жизнь. Тамошняя элита непринуждённо делилась интересными случаями и забавными с их точки зрения ситуациями, происходившими на их плантациях. То неудачный побег, то непонятливость рабов, то изощрённость наказаний.
Но самые интересные беседы начинались, когда утомлённые дамы расходились по домам, оставляя своих мужей одних, побыть, что называется, в мужском обществе. Во время одного из таких разговоров в нём и зародилась идея купить себе раба. Он жадно слушал рассказываемые приглушённым голосом истории о том, как господа развлекаются с рабынями, к каким извращениям тех принуждают, не слыша в ответ и намёка на отказ.
– Это вам не с женой возлежать, уважаемые. – заметил тогда один весьма габаритный плантатор.
Никто и подумать не смел назвать это чем-то ужасным или греховным, ведь то было обыкновенное использование собственности, не более того. Были и те в их кругу, кто не брезговал содомировать своих негров-мужчин. И даже использовать для своих плотских утех малолетних детей. Один господин, смеясь, поведал собравшимся, что они с женой любят взять с собой в постель маленькую девочку лет шести. Его супругу очень заводило то, что они с ней там вытворяли.
Герберта разрывали противоречивые чувства, когда он был слушателем этих бесед, ведь будучи высокообразованным, он знал нормы морали… Но по эту сторону океана многое было иначе. Каждый раз после таких собраний он не мог уснуть и долго ворочался, представляя всё то, о чём услышал, пытаясь понять, каково это – буквально владеть кем-либо, делая с ним всё, что только вздумается. Пока его жену не забрала внезапная хворь, вызванная укусом какого-то насекомого, он всякий раз набрасывался на неё после таких встреч, яростно занимаясь любовью с Элизабет, к удовольствию последней, которая до последнего грезила об их совместном дитя.
Смерть супруги окончательно склонила Герберта к покупке собственного раба. Один из господ любезно предложил ему выбрать из собственного хозяйства, которым владел, любого негра, да ещё и в полцены. В качестве соболезнования высокому гостю его тяжёлой утрате.
Сначала он думал взять себе девочку, которая обладала особенно угольной кожей и большими испуганными глазами. Он тут же представил, как та будет расти, грея его постель, чему он её научит, на что она будет идти добровольно и безропотно… Но следом явились мысли, мигом испортившие идиллическую фантазию седеющего композитора – как эта девочка будет кровоточить каждый месяц, или если она вдруг понесёт, что было весьма частым явлением.
Объяснив свои страхи имперскому другу, Герберт получил другое предложение, поначалу показавшееся ему диким. Ему было предложено взять мальчика лет пяти. По словам хозяина, с таким рабом можно делать всё то же самое, что и с женской особью, с небольшим ограничением возможностей… Но и с уменьшением всех возможных рисков.
Мальчик точно не понесёт от него.
Но чтобы он оставался всё той же безропотной игрушкой, Герберту придётся хорошенько обработать мальчика психологически. И он придумал уже, как это сделать.
Во-первых, необходимо было изолировать того от внешнего мира, совершенно лишив контактов с кем-либо извне. Это позволит самому Герберту оставаться авторитетом, другом, единственным близким человеком для Жана на протяжении многих лет. Во-вторых, была нужна легенда, которая основательно укоренится в ещё неокрепшем сознании ребёнка, и в которую он будет безоговорочно верить всю жизнь. И, в-третьих, самое важное, необходимо было как-то объяснить всё то, что он собирался делать с ним, как мужчина.