Роханец сразу остыл.
— А нам не о чем скорбеть, и одним волшебником меньше — значит, что земля будет без него чище, — громко сказал один из спутников Эомера.
Надо сказать, что Гимли в течение всего спора задавался одним вопросом: когда же заговорит маг Северус. Но маг упорно молчал…
Однако, сейчас спор закончился и собеседники передыхали. Воспользовавшись паузой, маг пристально посмотрел на Арагорна.
Через мгновение Арагорн обернулся к нему, задумался и кивнул.
Тотчас волшебник, что на всё время спора продержался в стороне, вышел вперед.
— Мое имя Северус из Хогвартса, о Эомер, и я тоже волшебник, — возвестил он. — И я должен передать тебе кое‑что для твоего короля Теодена. Ты прав, Червеуст открыл вам истину… но не всю. Он сказал, что Гендальф покинул нас в копях Мории, но умолчал, что Гендальф должен вернуться. Дела Гендальфа в этой войне не закончены, и скоро он снова вступит в бой. Он намерен сокрушить Сарумана и изгнать с ваших земель навсегда. Я надеюсь, что король Теоден найдет эти новости полезными!
Эомер посмотрел на собеседника как на умалишенного.
— Червеуст сказал нам, что Гендальф умер! — воскликнул он.
— Червеуст сказал, что он умер? Значит, а я заявляю, что он воскреснет, — ответил Северус. — Чему ты удивляешься, достойный Эомер? Гендальф же волшебник. Волшебникам положено творить чудеса!
Когда пораженный последней новостью Эомер и его дружина уже скрылись в дали, Гимли решил, что Северус не разочаровал его. Он много молчит, но если заговорит, то каждым словом разит наповал. Эомер был им повержен.
Роханских коней, троих против четверки претендентов, разделили так:
Конные: Арагорн, Леголас и волшебник;
Пеший: Гимли, который наотрез отказался иметь дело с лошадью.
Леголас с трудом уговорил гнома сесть вторым в свое седло.
— Имел ли ты раньше дело с конями, о Северус? — спросил Арагорн.
— Только с крылатыми, — буркнул волшебник.
— С крылатыми! — повторил Леголас.
— С тестралами, драконами и гиппогрифами.
Спутники Северуса вежливо подождали, пока он соизволит объяснить, кто такие тестралы и гиппогрифы, но он не соизволил.
— Не знаю, каковы на вид тестралы и гиппогрифы, о благородный Северус, ибо здесь они не водятся, — сказал Арагорн. — Но с драконами ты можешь встретиться. Говорят, назгулы Мордора теперь летают на драконах.
— Северус благодарит тебя, о Арагорн, и клянется при первой возможности угнать дракона у какого‑нибудь назгула, — пошутил Леголас.
Все засмеялись, только Северус даже не улыбнулся.
Конь Северуса и его будущий всадник посмотрели друг на друга с нескрываемым отвращением, вздохнули и смирились.
До конца дня Хранители проехали еще 6 лиг, и для неопытного всадника Северус держался в седле сносно и даже успешно. Успешно, ибо его неловкость не сильно задерживала отряд, и достойно — без малейшей жалобы.
Благодаря чудесным коням, к вечеру отряд устал меньше, чем обычно.
Вполне довольные тем, как много и легко они успели за день, Хранители сделали остановку на ночь.
На ночном привале, отведав как обычно ужина и волшебных зелий (а маг Северус сварил сегодня для себя еще одно, и Хранители посчитали, что это какое‑нибудь зелье для верховой езды), гном и эльф развлекли себя разговором.
Они любовались звездным небом, дневная усталость не мучила, спать не хотелось…
— Я весь день думал об этих оскорблениях волшебников, что прокричал Эомер, никак они не выходили у меня из головы, — признался Гимли.
— О, они того не стоят, — отмахнулся эльф.
— Я так не могу! Поверишь ли, Леголас, недавно я сам был таким. Я тоже так думал… Я не доверял племени эльфов, я называл ваше волшебство не иначе как сомнительными эльфийскими фокусами. Я чернил недостойными словами имя госпожи Галадриэль…
— Не будем вспоминать, о друг мой, ведь это прошло, — повторил Леголас.
— Прошло, о Леголас, но недавно Эомер напомнил мне свою грубость во всей красе!
— Что ж, ты удивишься, о Гимли, но я тоже сегодня думал об этом, — сказал эльф. — О покойном Гендальфе, о других эльфах, которых я знал… А знаю я их, дражайший Гимли, получше тебя! Я вспоминал, как мы обращаемся с людьми, и готов склонить голову от стыда. Все обвинения, что люди бросают нам, справедливы. Мы смотрим на другие племена свысока, в наших обычаях смеяться над вами и играть с вами шалости, на которые вы не можете ответить. Мы сами навлекли на себя прискорбные подозрения, и даже Гендальф, лучший из нас, не был свободен от наших недостатков.
— Гендальф не раз спасал нам жизнь, — сурово изрек Гимли.