Тут со стороны генерала Кроули раздался вой помешанного, и с воплем «Да я твои кишки сейчас по асфальту размажу!» тот ринулся к Бену.
Янтарка подскочила и уставилась в телемонитор — там все было видно куда лучше.
Генерал прыгнул, и все его девяносто килограмм накрыли Бена, словно грозовая туча. Еще мгновение, и его башмаки расплющат мышь…
Выбора у Янтарки не было, да и времени на раздумья, в общем, тоже. Она превратила генерала в червя.
Червь с сырым шмяком шлепнулся на асфальт и остался лежать там, оглушенный.
Камера сфокусировалась на нем, наехала. Из генерала получился дождевой червяк, и пребольшой.
Янтарка почувствовал укол вины. Ей только что пришлось совершить трансмогрификацию, а эти чары требовали колоссальных затрат магической энергии. Всякий раз это выпивало у нее кучу силы… и делало превращение Бена обратно в человека все менее вероятным.
— Прости меня, Бен, — тихо пробормотала она.
Бен посмотрел на громадного склизкого дождевого червя.
— Я думаю, стать червем — еще слишком мягкое наказание для него, — твердо сказал он. — Сделай его жуком-навозником.
Янтарка заколебалась. От этого уровень силы у нее опасно приблизится к нулевой отметке.
Но потом Бен посмотрел на нее, и по серьезному выражению его глаз она поняла: он на это согласен. Он, наверное, уже понял, что она не хочет становиться человеком.
И скорее всего, он понял и то, что не был настоящей мышью, по крайней мере внутри. Что за разница, какое у тебя тело? А храбрости у него было больше, чем у любой мыши. Может быть, даже больше, чем у большинства людей.
Янтарка протянула лапку, и генерал Кроули обратился в навозного жука. И тут же деловито засеменил куда-то по шоссе в поисках навоза.
Камеры тщательно фиксировали все это. Возможно, целый мир сейчас затаив дыхание следил за тем, что сделала Янтарка.
А тем временем хвост ее стал вдруг тяжелым и каким-то онемелым, словно сделанным из резины. Волшебная сила была на исходе.
Бен на экране посмотрел прямо ей в глаза.
— Меня зовут Бенджамин Чаровран, — сказал тоненький голосок. — Я раньше был человеком, но теперь стал мышью, и мы, мыши, хотим только одного: чтобы вы оставили нас в покое. Поэтому отныне и навсегда действует новый закон: «Мышь — уважай!» — Он перевел дух и продолжил: — Мама. Папа. Я скоро буду дома. Я смог спасти много жизней — мышиных жизней, да, но это ни на что не влияет. Я думаю, что это очень важно. Я думаю, что они просто хотят жить спокойно, как и люди. И я собираюсь остаться с ними еще какое-то время. Я вернусь домой в скором времени… но еще не сейчас. Что до остальных, то, люди, учтите такую вещь: я собираюсь научить мышей обращаться с копьями и прочими штуками, так, чтобы они могли защищать себя. По всему миру в зоомагазинах томятся миллионы мышей. Их отправляют на корм змеям, и ящерицам, и другим хищникам, и мы с другими мышами хотим пойти и освободить их всех. Если вам это не нравится, что ж — вам же хуже. Вы на самом деле можете сэкономить нам кучу времени. Освободите мышей из зоомагазинов. Сделайте это прямо сейчас!
Из собравшейся на улице толпы раздался вопль:
— Бен! Бен! Это я, твоя мама!
В следующее мгновение толпа расступилась, и Мона Чаровран выбежала к камере. Она была в новом зеленом платье, волосы — в перманентной завивке, а на губах — свежая помада.
У Бена отвалилась челюсть.
— Мама? — спросил он, не веря своим глазам. — Что с тобой случилось? Я тебя едва узнал.
Мона опустилась на колени перед Беном.
— Ты сможешь когда-нибудь простить меня? — проникновенно сказала она. — Мне так жаль, что я всосала тебя пылесосом. Прости меня, пожалуйста. Возвращайся домой, сынок. Мне все равно, мышь ты или кто. Ты можешь взять своих мышиных друзей с собой, чтобы они жили у нас. Только возвращайся, а?
Бен смотрел на маму и едва не плакал. Набежавшую слезу ему пришлось вытереть тыльной стороной лапки.
«Теперь пора, — подумала Янтарка. — Настало время превратить его в человека».
Но тут земля затряслась.
Асфальт на дороге вздулся, пошел трещинами и разорвался. Огромный червь взметнулся из земли.
Словно кобра, навис он над Беном. Его пурпурная кожа была изъедена страшными ожогами.
— Не так быстро, мои дорогие, — прорычал Полоз Норный.
И раздалась песня, ужасная и скрипучая:
Янтарка поняла. Она зажала лапами уши и принялась визжать во все горло, чтобы только не слышать этих ужасных звуков.