— А любовные чары сотворить можешь?
— Для этого особого умения не требуется.
— Да, правда, — сказала она, — приворожить умеет любая деревенская колдунья. А превращаться можешь? Изменить обличье? Говорят, настоящие волшебники умеют.
Снова он не был уверен, что, задавая этот вопрос, она не смеется над ним, поэтому он сказал:
— Надо будет — смогу.
Она принялась упрашивать его, чтобы он превратился в кого или во что угодно — в ястреба, в быка, в огонь, пусть даже в дерево. Он хотел отделаться от нее короткими многозначительными и загадочными изречениями, как делал в таких случаях его учитель, но совсем растерялся, когда ее уговоры стали еще настойчивее и нежнее. Кроме того, он и сам не знал уже, верить ему в свое хвастовство или нет. Он постарался поскорее уйти, сказав, что его ждет учитель. На следующий день он не пошел на тот луг. Но спустя еще день он явился туда, сказав себе, что надо набрать побольше белой фиалки, пока она не отцвела. Девочка была уже там, и они вместе побрели босиком по сырой болотистой луговине, собирая тяжелые белые цветы. Ярко светило весеннее солнце, а дочь владельца Ре Альби говорила с ним так весело и дружелюбно, будто она такая же, как он, пастушка из деревни, и они чуть ли не с младенчества вместе пасли коз. Потом она снова начала выспрашивать про колдовство, с широко раскрытыми глазами слушая все, что он говорил. Незаметно для себя он снова расхвастался. Она попросила его произнести какое-нибудь заклинание Превращения, но он отказался. Девочка откинула черные волосы со своего лица, глянула ему прямо в глаза и спросила:
— Боишься?
— Нет. Не боюсь.
Она улыбнулась слегка пренебрежительно и сказала:
— Наверное, ты еще слишком маленький...
Этого Гед не мог вынести. Он ничего больше не сказал, решив обязательно показать ей, на что способен. Пообещав завтра прийти на луг снова, он оставил ее и направился прямо домой, зная, что учителя нет. Подойдя к шкафу, он взял две Книги Знаний, которые Огион в его присутствии никогда не раскрывал.
Гед искал заклинания самопревращения. Но, лишь недавно выучив руны, он читал медленно, плохо понимая прочитанное, не находя нужные ему заклинания. Книги были очень ветхие и, судя по всему, старинные. Огион получил их от своего учителя, Хелета Ясновидца, Хелет — от мага с Перрегаля, и эта череда уходила в глубь веков, во времена совсем уж легендарные. Книга была написана мелкими письменами, странным почерком, с приписками сверху, снизу, на полях и дополнительными вставками между строк. Много магов потрудилось над ней, и все они давно уже превратились в прах. Однако Геду удалось понять кое-что из прочитанного, и все время у него из головы не выходили вопросы девчонки и ее насмешки. Вдруг взгляд его приковало к странице с заклинаниями по вызову духов умерших.
Он читал их, разгадывая одну за другой руны и их сочетания, и постепенно цепенел от необъяснимого страха. Он уже не мог отвести взгляда от страницы, пока не прочел все заклинания до конца.
Тогда он поднял голову и увидел, что в комнате стало очень темно. Оказывается, он читал без света. Посмотрев снова в книгу, он не смог различить в ней ни одной руны. Однако страх все нарастал. Геду показалось, что он прикован к стулу, на котором сидит. Он похолодел. Обернувшись, он увидел что-то, припавшее к полу возле закрытой двери, какой-то бесформенный сгусток темноты, нет — оно было даже чернее самой темноты. И сгусток этот, казалось, тянулся к нему, что-то шептал, звал к себе, вот только слов Гед не мог разобрать.
Внезапно дверь распахнулась. В дом вступил человек, окруженный ореолом белого света, яркого, как пламя; огромный, блистающий, он заговорил — громко, гневно, отрывисто. Тьма и шепот исчезли — маг изгнал их.
Жуткий, леденящий ужас отпустил Геда, хотя он по-прежнему был перепуган до смерти: в дверях стоял сам маг Огион, яркое сияние окружало его, а дубовый посох в руке светился, как раскаленное добела железо.
Не сказав ни слова, маг прошел мимо Геда, зажег лампу, поставил книги обратно в шкаф. Потом, повернувшись к мальчику, сказал:
— Произнеся это заклинание, ты подверг страшной опасности свою силу и жизнь. Ты искал в книге именно его?
— Нет, учитель,— пролепетал мальчик.
Раскаиваясь, он признался Огиону, что искал и зачем.
— Разве ты забыл, что я рассказывал тебе: мать этой девочки, жена нашего владетеля, — чародейка?
И в самом деле, Огион говорил уже о ней, но Гед не обратил на его слова никакого внимания, хотя он уже мог бы понять, что учитель никогда ничего не рассказывает ему просто так, без причины.
— Девочка сама наполовину колдунья. Скорее всего, именно мать подослала ее к тебе и научила, как и что говорить. Может быть, она твоими руками открыла книгу на той странице, которую ты прочел. Она служит иным силам, не тем, которым служу я. Не знаю, чего она хочет, но только не добра. А теперь выслушай меня внимательнее, Гед. Неужели ты ни разу не задумался, какими опасностями окружен обладающий магической силой человек,— ибо свет всегда окружен тьмой? Волшебство — не игра, не развлечение ради забавы, удовольствия или похвал. Задумывался ли ты хоть раз о смысле магии? Что каждое слово, каждое деяние нашего Искусства влечет за собой добро или зло. И, значит, прежде чем произнести заклинание, надо хорошо подумать, какой ценой придется заплатить за него и тебе, и другим.