— Ничего — лишь разные басни, которые рассказывают деревенские старухи в горах.
— Какие же басни рассказывают деревенские старухи в горах?
— Они говорят, что все предсказательницы судьбы, читающие будущее в дыме и на поверхности озер, предсказывают невпопад, а любовное зелье, которое они варят, либо не помогает совсем, либо оказывает обратное действие. Но эти женщины ведь не учились настоящему волшебству.
— Конечно, предсказательниц судьбы и любовное зелье можно не принимать в расчет, — сказал Верховный Маг, — но вот старых женщин послушать всегда стоит. Да, твоя весть действительно такова, что ее стоит обсудить всем Учителям Рока. Но я не представляю, Аррен, что они могут посоветовать твоему отцу. Ибо Энлад — не первая страна, откуда к нам пришли подобные новости.
Плавание с севера, мимо огромного острова Хавнор и через Внутреннее Море на остров Рок, было первым настоящим путешествием Аррена. За несколько недель ему удалось повидать многие земли за пределами родного острова и получить наглядное представление о расстояниях, разделяющих острова, о несходстве их природы и обычаев. Он впервые по-настоящему осознал, как огромен мир, простирающийся за пределами милых холмов Энлада, и сколько живет на свете разных и непохожих людей. Однако он не привык еще думать обо всех землях и странах сразу, поэтому понадобилось некоторое время, прежде чем он понял последние слова Верховного Маш.
Когда смысл этих слов дошел до юноши, он спросил в некотором замешательстве:
— А где еще происходит такое?
Ведь он надеялся, что вернется домой и привезет действенное средство от напасти.
— Началось все в Южном Просторе. Позднее такие же вести пришли с юга Архипелага, с Ватхорта. Да, на Ватхорте нет больше магии, как утверждают люди. Впрочем, трудно быть уверенным, что это так. Эта страна очень долго находилась во власти бунтовщиков и пиратов, и даже существует поговорка: хочешь послушать враля — послушай южанина. Но суть всех историй с юга одна и та же: источники волшебства иссякли.
— Но здесь, на Роке...
— Здесь, на Роке, мы ничего подобного не чувствуем. Мы защищены от бурь, превратностей судьбы и всех дурных влияний. Возможно, защищены слишком хорошо. Что ты намерен делать дальше, принц?
— Когда я смогу принести отцу хоть какое-то разумное слово о природе этого зла и лекарстве от него, я должен вернуться на Энлад.
Верховный Маг снова посмотрел на него, и на этот раз, несмотря на свою выдержку, Аррен отвел взгляд. Ни один человек не смотрел еще на него так — не как на Аррена, энладского принца, сына Правящего Князя, но просто на Аррена. Мальчик не смог выдержать взгляда Верховного Мага, хотя ему не хотелось признаваться, что он испугался. Ему казалось, что этот взгляд каким-то образом еще больше расширил простиравшийся вокруг него мир, так что не только Энлад сжался и стал чем-то незначительным, но и сам он в глазах Верховного Мага ощутил себя всего лишь маленьким человечком, совсем крохотной фигуркой на огромной сцене опоясанных морями земель, над которыми теперь нависала некая тьма.
Он сидел, ковыряя ярко-зеленый мох, росший в расщелинах мраморной плиты, а когда заговорил, собственный голос, который за последние два года утратил детскую звонкость, показался ему тоненьким и сиплым:
— А пока я должен делать все, что вы прикажете.
— Ты должен повиноваться отцу, а не мне, — сказал Верховный Маг.
Он по-прежнему смотрел на Аррена, и мальчик наконец поднял голову и взглянул на него. И когда свершился этот акт подчинения, Аррен совсем забыл про себя и видел уже только одного Верховного Мага, величайшего из волшебников всего Земноморья, человека, который закрыл Черный Колодец Фундаура и вернул Кольцо Эррет-Акбе из Атуанских могил, человека, построившего крепкую, уходящую вглубь морскую дамбу на Неппе; мореплавателя, прошедшего все моря от Астовела до Селидора; единственного ныне живущего Властителя-Дракона. Это он стоял сейчас, опершись коленом о край фонтана, невысокий немолодой человек с тихим спокойным голосом и глазами глубокими, как вечернее небо.
Аррен поднялся с бугорка, на котором сидел, и, как требовал обычай, поспешно встал на колени.
— Господин мой, — произнес он, запинаясь, — позволь мне служить тебе!
Вся его самоуверенность исчезла, лицо пылало румянцем, голос дрожал.
У бедра он носил меч в новых кожаных ножнах, инкрустированных золотом и красными самоцветами. Но сам меч был очень простым, с потертой крестовидной рукоятью из посеребренной бронзы. Он торопливо вынул его из ножен и протянул Верховному Магу рукоятью вперед, как вассал, присягающий на верность своему сеньору.