«РАЗВОД ПО-ИТАЛЬЯНСКИ»
Маленький городок Жмеринка на Украине. Раннее утро. Только что открылась касса кинотеатра.
Аккуратный круглолицый мальчик в беретике тянется на цыпочках к окошку и подает медяки.
— Тетя, дайте мне билет на «Развод по-итальянски».
— Как будто ты не знаешь, что дети не допускаются?
— Я не дети, — говорит мальчик.
— А кто ты, старик?
— Да, я уже хожу в четвертый класс.
— Вот когда ты пойдешь в одиннадцатый, тогда и являйся.
— Но тогда уже не будет этой картины, — возражает мальчик.
— Будет другая. На твою жизнь хватит. — И окошко с треском захлопывается.
Мальчик с минуту стоит перед закрытым окошком, потом, поднявшись на цыпочки, осторожно стучит.
— Тетя, дайте мне билет на «Развод по-итальянски».
— Я же только что тебе сказала, что нельзя! Или это был другой мальчик?
— Да.
— Что да?
— Другой.
— Ну, так я тебе скажу то же самое. Детям на «Развод» нельзя.
Мальчик вздыхает, долго глядит на закрытую кассу. Потом, поднявшись на цыпочки, снова стучит.
— Тетя, так дайте мне билет на «Развод по-итальянски».
— Слушай, долго ты меня будешь мучить?
— Да.
— Пока я тебе не дам билета?
— Да.
— Ну, так дай уж свою мелочь, возьми билет и отцепись.
ПЕРВЫЙ СНЕГ
Ранним утром по снежной целине воспитательница ведет темную цепочку закутанных фигурок детского сада. Останавливаются у нового строящегося дома, и она объясняет им действие крана.
Кто слушает, а кто не слушает. Один мальчик все подпрыгивает, словно через скакалку, другой показывает фокус-покус, третий затеял игру в снежки, и кто-то кому-то уже запихал снег за шиворот. Плач, драка.
Потом все выстраиваются.
— Я впереди!
— Нет, я!
Какая-то девочка сообщает:
— Сотников фигу показывает!
Мальчик с красивым лукавым личиком устраивается, крепенько держась за руку воспитательницы. А кто-то косолапый, в крохотных валенках, самостоятельно отстает. Это уже нигилист.
Все характеры уже здесь, в этих маленьких закутанных фигурках, в плюшевых шубках, в худых пальтишках, в капорах, кепочках.
ФОФАНОВ
Валя, толстый мальчик в ковбойке и гольфах, ученик 1-го класса «А», собираясь утром в школу, со страхом смотрел на свои ногти и сокрушался:
— Нет, Фофанов не пропустит.
Сонная мама в сером рассвете осеннего утра стригла Вале ногти и тоже со страхом спрашивала:
— А теперь Фофанов пропустит?
Валя кивал головой и собирал в ранец разбросанные по всей комнате тетради и книги.
— Ой, Фофанов не пропустит! — снова говорил Валя, с ужасом поглядывая на кляксу в тетради по арифметике. — Ни за что!
И мама хлебным мякишем тщательно стирала кляксу и даже посыпала это место пудрой.
— Теперь Фофанов не заметит, — говорила мама.
— Не заметит, — усмехался Валя, — если бы ты только видела глаза Фофанова. Бинокли.
Валя одевался, навьючивал на себя ранец, как шапку Мономаха, напяливал огромный, тяжелый картуз, и вдруг взгляд его падал на грязные башмаки.
— Ой, мама, я пропал, Фофанов не пропустит.
Мама становилась на колени и мокрой тряпкой вытирала Вале башмаки.
— Ну что за зверь этот Фофанов!
— Носорог, — подтверждал Валя.
И Фофанов представлялся всем нам толстопузым дядей в белом халате с красным крестом и с рыжими волосатыми руками.
Однажды я провожал Валю в школу. Мы поднялись по широкой каменной лестнице.
— Покажи мне наконец этого Фофанова.
— Вот он! — сказал Валя и побледнел.
У дверей в класс стоял крохотный, пестрый от веснушек заморыш с большими, крепкими, красными ушами и, как пастух свое стадо, быстро проверял и пропускал в класс шумную толпу первоклассников, резким писклявым фальцетом выкрикивая: «Руки!»
Фофанов был санком. Фофанов был царь и бог.
ЛЕСНОЙ ДОРОГОЙ
Май. Полдень. Три маленьких мальчика, два в форменных картузах и один в кепчонке, с большими грузными портфелями идут из школы домой в деревню Самохино лесной дорогой.