Напейся воды,
Утоли свою жажду.
Капли падают
По повелению чародея.
- Опять чародей! - воскликнула Сьюзен. - Непременно надо обо всем этом разузнать у Гаутера. Пошли домой, спросим! Все равно, уже наверно, пора идти пить чай.
Ребятам оставалось пройти до фермы всего сотню-другую ярдов, как большая легковушка обогнала их и резко затормозила.
Какая-то дамочка вышла из машины и остановилась, поджидая Колина и Сьюзен. На вид ей было лет сорок пять, полная ("толстая", как потом выразилась Сьюзен), голова ее прямо-таки лежала на плечах, точно никакой шеи у нее и в помине не было. Две глубокие складки пролегали от крыльев носа к уголкам ее тонкогубого рта, а глазки казались слишком маленькими на широком лице. Странное впечатление производили ее тоненькие, кривенькие ножки. Силуэт дамочки напоминал откормленного воробья, именно так описывала ее впоследствии Сьюзен.
Все это ребята разглядели, приближаясь к машине, в то время как водитель, то есть та самая дама, в свою очередь, пристально их разглядывала.
- Скажите, эта дорога ведет в Макклесфилд? - спросила она, когда ребята подошли к машине.
- К сожалению, мы не знаем, - сказал Колин. - Мы только что сюда приехали.
- Да? Давайте я вас подвезу. Залезайте в машину.
- Спасибо, - сказал Колин. - Мы уже почти дошли.
- Садитесь на заднее сиденье.
- Нет, что вы. Нам пройти-то всего ничего.
- Садитесь!!!
- Но мы...
Глазки толстой дамы вспыхнули злобой, краска бросилась в лицо.
- Вы... сейчас же... сядете... в машину!
- Да не беспокойтесь! Мы вас только задержим. Дама втянула в себя воздух сквозь сжатые зубы. Глаза ее закатились куда-то под лоб, веки спустились так, что на виду осталась только полосочка белка. Она начала что-то про себя нашептывать. Колину сделалось не по себе.
Было не совсем вежливо просто повернуться и уйти, но она так странно себя вела, что ему очень захотелось уйти прочь, чтобы не видеть этих странностей.
- Омптатор, - сказала женщина.
- Что, простите?
- Лампидатор.
- Что вы сказали?
- Сомниатор.
- Как?
- Ква либергар опера фацитис...
- Я не очень-то силен в латыни...
Теперь Колину захотелось просто поскорее убежать. Она, должно быть, ненормальная. Ничего нельзя было понять из ее речей. У Колина взмок лоб. Ему сделалось нехорошо.
Затем где-то поблизости и весьма кстати залаяла собака. Дама издала яростный вопль и резко повернулась. Напряжение спало. Колин с удивлением увидел, что он держится за ручку задней дверцы машины, которая уже наполовину распахнута.
- Заткнись-ка, Скэмп, - послышался сердитый голос Гаутера. Он переходил дорогу, направляясь к своим воротам. Тем временем Скэмп отбежал от него и, ощерившись, рычал на машину.
- А ну, ко мне! - скомандовал Гаутер. Скэмп нехотя повернулся, а Гаутер помахал ребятам и показал рукой на дом, давая понять, что чай уже на стопе.
- Это мистер Моссок. Он сможет указать вам дорогу на Макклесфилд.
- Не сомневаюсь, - огрызнулась дамочка и, не говоря больше ни слова, плюхнулась в машину и дала газ. При этом лицо ее выглядело точно грозовая туча.
- Ну, - сказал Колин, - что бы это все значило? У нее явно не все дома. Я ждал, что она вот-вот закатит нам истерику. Как ты думаешь, что это с ней?
Сьюзен не ответила. Она улыбнулась вымученной улыбкой и пожала плечами. И только когда они подошли к своим воротам, проговорила:
- Не знаю. То ли это от жары, или потому что мы перегуляли, но все время, пока ты разговаривал с этой теткой, мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. Но страннее всего то, что моя слезка замутилась.
Сьюзен очень любила свою слезку - кусочек горного хрусталя, отшлифованный в виде капли. Хрусталь был оправлен в серебро и прикреплен к серебряному браслету-цепочке. Мамин подарок. Сьюзен его никогда не снимала. В общем-то обычный камешек, но Сьюзен заметила давно, еще когда была поменьше, если камешек повернешь особым образом, ну так, чтобы на него прямо падал луч света, тогда... тогда удавалось разглядеть в самой глубине, в самой сердцевине хрусталика столб колеблющегося голубого пламени, оно подрагивало, шевелилось, двигалось, было живым и очень красивым.
Бесс Моссок захлопала в ладоши, когда увидела Слезку на запястье у Сьюзен.
- О, да это же Брайдстоун! Подумать только, что он сохранился в целости столько времени!
Сьюзен ничего не поняла, но Бесс продолжала говорить.
Выяснилось, что эта капелька, как она сказала, досталась ей от матери, а той - от ее матери, и так дальше, и почему камень назывался Брайдстоун, все позабыли, но он всегда, всегда переходил от матери к дочери, и происхождение камня потерялось где-то в отдаленные времена. И Бесс подарила его их маме, потому что этот камешек всегда нравился детям, и "твоя мама не была исключением", добавила Бесс.
Лицо у Сьюзен вытянулось.
- Но тогда я должна вернуть его тебе, раз это фамильная драгоценность...
- Да ничего подобного! Пусть он будет у тебя. У меня же нет своих детей, а мама твоя была мне все равно что дочь. Я вижу, камешек попал в хорошие руки.
Обычно слезка всегда поблескивала на руке у Сьюзен, но в минуты, проведенные возле машины, камень вдруг затуманился и сделался цвета молочной сыворотки.
- Пошли, Сью! Попьешь чаю, может, тебе и полегчает. Где Гаутер?
- Но Колин! - воскликнула она, протягивая руку с браслетом. Она уже приготовилась сказать "посмотри же", но слова замерли у нее на губах, потому что хрусталь подмигнул ей, прозрачный и чистый, как всегда.
Паршивое племя из Имира
- А что эта баба, Селина Плейс, к вам вязалась? - спросил Гаутер за чаем.
- Селина Плейс? - переспросил Колин. - Кто это?
- Но вы же разговаривали с ней, когда шли домой. Ее, между прочим, не часто застанешь, чтоб она с кем говорила.
- Откуда ты ее знаешь? Она же нездешняя. Она ведь и остановилась, чтобы спросить дорогу на Макклесфилд.
- Что-что? Обалдеть можно! Селина Плейс живет в Олдерли столько, сколько я себя помню.
- Да?!
- Точно говорю. Она живет в одном из больших домов. Такой дурацкий, как сарай, домище. Торчит с другой стороны холма. Она ТАМ одна. Говорят, у нее три собаки. Если бы меня спросили - не собаки это, а волки. Я, правда, их не видал, она их никогда не выводит. Только я сам слыхал, как они зимними ночами так завывают, что не враз забудешь. И больше она ни про что не говорила? Только спросила дорогу на Макклесфилд?
- Только, - сказала Сьюзен. - И еще она подумала, раз мы здесь недавно появились, надо нас подвезти на машине. Но как тебя увидела - прыг в машину и рванула от нас. По-моему, у нее не все дома.
- Ты бы с ней поговорил, - сказала Бесс Гаутеру. - Что-то это все как-то подозрительно. Чего-то она затевает.
- Да брось ты! Дик Торникрофт всегда говорит, что она маленечко того. Видать, так оно и есть. Но все равно, от таких, как она, надо держаться подальше. И я бы на вашем месте ни в какие чужие машины не садился. Ну, а теперь, как я понял, вы порядком походили по местности, давайте я вам расскажу, что тут и где, чтобы вы не плутали. То местечко, откуда, вы говорите, вид такой красивый, называется Грозовая Вершина, а пещера с дырой наверху - это Чертова Могила. Если обежать ее три раза против часовой стрелки, говорят, сам нечистый может из нее выскочить.
И все время, пока пили чай, Гаутер развлекал ребят рассказами о том, что они сегодня видели. Точно поддразнивая их, он не касался самого главного. Но, наконец, настал черед рассказа о чародее.
- Я нарочно приберег разговор о нем на самый конец. Это длинная история. Но теперь чай допит, и я могу поведать вам все без помех.
И Гаутер рассказал Колину и Сьюзен легенду Олдерли Эдж.