И еще вспомнил учитель, что Иван-лесник спас лес, возле которого находится их село. Так говорилось в легенде. Спас от Бабы Яги и Соловья-разбойника. Прогнал их лесник-богатырь за тридевять земель.
«Конечно, во всем этом следует разобраться,— размышлял Василий Филиппович. — Надо поспрашивать у стариков: может, знают еще какие-то предания об Иване-леснике. Сказка есть сказка,— улыбнулся учитель,— но когда смотришь на темнеющий вдали лес, хочется верить, что все это правда».
Ах, если бы он оказался сейчас в лесу, возле куста шиповника... Если бы увидел дрожащего зайца, который, забившись под колючие ветки, прислушивался к непонятному шуму...
А шум приближался издалека. Из старых-старых сказок.
Должен вам сказать, что так бывает нередко: старые-престарые герои, проведав, что где-то происходят новые приключения, покидают обжитые сказки и отправляются в наше время.
Хорошо, если это добрые существа спешат помочь своим новым знакомым. Но ведь сказочную дорожку из прошлого в настоящее знают не только они. И тогда...
Простите, я не могу продолжать из-за невероятного шума и визга. Неужели это...
Да, так оно и есть. Полюбуйтесь, пожалуйста.
На Опушку Одуванчиков с диким гоготом и криком ворвалась Баба Яга. Ведьма как ведьма. Конечно, нога костяная. Конечно, нос крючком. Конечно, под мышкой метла. А вот одежда на ней такая, что сразу и не угадаешь, кто это пожаловал. По дороге из старых сказок Баба Яга принарядилась: юбка сейлоновая, кофта нейлоновая, шляпа поролоновая, туфля капроновая. Да, да, туфля одна, потому что на костяную ногу никакая обувь не годится, и ведьма сунула ее в свою знаменитую ступу. Так и ступала, ступой пристукивая на каждом шагу. Даже молодые одуванчики, минуту назад желтые-желтые, теперь были седыми от страха.
За Бабой Ягой с грохотом появился Соловей-разбойник. Но грохотал не он сам, а висевший у него на шее магнитофон.
Старинного разбойника нетрудно было узнать по косматой голове, такой же косматой бороде и огромным ручищам с ногтями, не стриженными отроду.
Но и Соловей-разбойник был одет во все новенькое: джинсовые брюки, вельветовая куртка и теплые, не по сезону, сапоги на толстой подошве. Все это он, как и ведьма, прихватил в какой-то придорожной современной сказке, даже ярлыки с ценой оторвать не успел. А в лесу еще и магнитофон с грохочущей музыкой украл у туристов.
Музыка и в самом деле была такая громкая, что даже Баба Яга, обожавшая шум-тарарам, не выдержала, закричала:
— Кончай играть!
— Ась? — приставил к уху ладонь Соловей-разбойник.
— Ящик выключи!
Соловей-разбойник выключил магнитофон и спросил:
— А птицы... того... есть
— Совсем оглох ты, куманек. Прислушайся — не чирикают. Разогнал ты их своим чемоданом.
Баба Яга никак не могла запомнить название этого новейшего музыкального ящика: за много столетий память ее ослабела.
А Соловей-разбойник и вправду давно оглох. Потому пробормотал в ответ что-то невнятное:
— Того... раз...го...го...
Слова будто застревали в его косматой бороде и с трудом выкарабкивались из нее по кусочкам.
— Что, что? — не поняла Баба Яга.
— Раз...го...го... — повторил он и всеми пальцами разгреб косматую бороду, освобождая дорогу словам: — Раз...го... ним всех.
— Правильно,— согласилась Баба Яга. — Всех выметем вон! — И взмахнула метлой. — Вот только отдохну.
Ведьма вынула из ступы костяную ногу и стала растирать ее:
— Притомилась бабуся, находилась-набегалась красавица. Ножка костяная потрескивает. И все из-за тебя, куманек. Летели бы на моей метле, так он, вишь, высоты боится.
Соловей-разбойник снова разгреб заросли на своем лице и пробубнил:
— Не вы... соты... того... А тебя. Сбросила бы... того... меня... с метлы.
Что ты такое выдумываешь, разбойничек! — притворно возмутилась ведьма и тут же тихо добавила: — Сбросила б, еще как сбросила б, дружочек мой любезненький.
— Спа...си...бо... — услышав последние слова, расчувствовался глухой куманек.
А ведьма уже не слушала Соловья-разбойника, соображала, как бы отделаться от него и побыстрее добраться до самой середки леса.
Неприкаянный Ветер, который мечется из сказки в сказку, принес ей вчера приятную весть: «Умирает лесовик, умирает,— нашептал он Бабе Яге на ухо. — Лежжит в ссвоей хатке и молччит. Спешши, забери у него волшшебный корешшок».