Мередит пошевелилась и иронично хмыкнула над этим сравнением. «Купер не гипнотизер, — подумала она, — а я не птичка».
Не сдвинулась она с места и тогда, когда он оказался рядом с ней на кровати. Более того, она повернулась к нему, и он осыпал поцелуями ее груди, шею, губы, веки — казалось, его губы целуют каждую клеточку ее тела.
И от его губ она вся вспыхивала огнем.
Его руки, на удивление нежные, умело ласкали ее.
Мередит расцветала, распускалась, раскрывалась, как бутон навстречу солнечному теплу и свету.
Сначала она отвечала на его ласки нерешительно, но вскоре забыла обо всем, отключившись от внешнего мира, простирающегося за пределами этого коттеджа, становясь все более страстной и пылкой.
Желание разгоралось в ней, нарастало нетерпение.
— Купер?.. Ну, Купер?..
— Тес, милая, — прошептал он, — не торопись. Время остановилось. Разве ты не знала? Оно остановилось для нас.
Впервые в своей жизни Мередит поняла, что мужчины очень разные. Купер занимался любовью как искусством, и он вел ее по тропе, идущей вверх, выше и выше к возбуждению, о котором она и понятия не имела. Он ласкал, целовал, гладил ее, и так до той минуты, когда она, обессиленная, жаждала одного — освобождения. Каждый ее нерв молил: возьми меня. И она наконец взяла инициативу на себя, понуждая его и руками, и голосом, и всем телом.
Он засмеялся торжествующе, подчинившись ее побуждениям, — и взял ее. Мередит поняла, что таково было его изначальное намерение — заставить ее просить об избавлении от сладкой муки. Но теперь ей уже было все равно.
А когда разгорелось и его желание, она встретила его страсть, охваченная прекрасным безумием.
Когда все кончилось, Мередит показалось, что она плывет в каком-то блаженном тумане, но плывет не одна, а вместе с Купером. Они теперь стали одним целым, и она никогда больше не будет одна.
Он осторожно отодвинулся, и Мередит вскрикнула, ей показалось, что она что-то теряет. Она припала к нему, словно пытаясь удержать.
Он ласково поцеловал ее и вытянулся рядом.
Сердце Мередит постепенно обретало нормальный ритм, но тело еще трепетало от пережитого восторга, а в голове теснились самые противоречивые мысли.
Ей было почти физически дурно оттого, что она предала Рикардо, но как могла она сожалеть о том, что произошло с ними? Даже сердиться на Купера она не могла; конечно, на этот раз она не могла утверждать, что он взял ее насильно. Вначале она, правда, оказала какое-то, чисто символическое, сопротивление, но потом целиком и полностью действовала с ним заодно.
Но главное, что мучило ее, — это вопрос о будущем.
Как бы она ни осуждала нравственные принципы Купера, зачастую просто аморальное его поведение, теперь она знала: он-то и есть тот самый мужчина, который ей нужен. Такого упоения, такого головокружительного наслаждения она никогда не испытает ни-с кем больше. Мередит интуитивно чувствовала это.
Разумеется, с Рикардо она не испытывала ничего похожего, и ее чувства к нему никогда уже не будут прежними. Ее охватило ощущение вины: как теперь смотреть ему в глаза? У нее вырвался горестный возглас.
— Милая! — Купер повернулся к ней, рука его легла ей на живот. — Что случилось?
— Ты прекрасно понимаешь, что случилось! — Она сбросила с себя его руку. — Я замужем. Я принадлежу другому!
— Принадлежишь? Ты что — вещь или лошадь, чтобы принадлежать хозяину? Я никогда не стал бы считать, что ты принадлежишь мне. И твой муж тоже не должен так думать.
— Конечно, я не вещь! — сердито бросила молодая женщина.
— А из твоих слов следует обратное. — Купер сел на постели, нашел сигару и чиркнул спичкой.
— Но Рикардо мне муж. У меня есть определенные обязанности перед ним.
— По моему мнению, у тебя прежде всего есть обязанности перед самой собой. — И он положил руку на ее плечо, усмехнувшись своей обычной снисходительной улыбкой. — Ты с ним когда-нибудь чувствовала такое?
Мередит решительно сняла с себя его руку.
— Перестань! Если ты будешь продолжать в том же духе, мы не сможем рассуждать логически.
— А логика здесь ни при чем, милая. И ты не ответила на мой вопрос.
Молодая женщина вспыхнула.
— И что же я должна делать, по-твоему? Взять и уйти с тобой, а его бросить? Несмотря на все, что ты сделал?
— Если ты чувствуешь ко мне то же, что я к тебе, то следует сделать именно это.
— А что потом? Болтаться с тобой по свету, помогать тебе обманывать и воровать? Или ждать, пока кто-то не притащит тебя мертвого, когда у тебя весь порох кончится?
— Я намереваюсь жить долго, милая. Это во-первых. А во-вторых, может, тебе и понравится такой образ жизни?..
— Ясно, ты хочешь повернуть все по-своему. — Она выразительно посмотрела на него. — А если сделать все наоборот? Ты будешь заниматься со мной раскопками?
— Рыться в земле, как крот? — Он отпрянул от нее. — Нет, черт побери! Ничего скучнее и придумать невозможно.
— Вот видишь! — с торжеством проговорила она. — Ты уверен, что все будет по-твоему. Но археология, Купер, — это захватывающее занятие. Нет ничего более увлекательного, чем делать открытия, добывать из земли то, что было создано древними цивилизациями. И это не так уж сильно отличается от тех чувств, о которых ты говорил мне, когда рассказывал об охоте за сокровищами. Если бы ты решил попробовать, я уверена — тебе бы понравилось. Мы замечательно жили бы! Никаких особых знаний тебе не нужно. Я расскажу тебе все, что необходимо знать… — Она осеклась, поймав его насмешливый взгляд. — Что я, однако, делаю? Умоляю тебя согласиться жить по-моему, вроде бы уже решила главное между нами.