А я-то собиралась спокойно родить дома, при свечах, в теплой ванне. Однако с каждым днем, приближавшим рождение нашей дочери, эта идея казалась мне все менее осуществимой, и я чувствовала, как контроль над ситуацией потихоньку ускользает из моих рук. Мощный порыв ветра разметал аккуратную стопку бумаг на прикроватном столике. Я встала, чтобы закрыть окно, но в этот момент коварный ветер начал жадно вырывать страницы из плана родов, унося их в открытое окно вместе с последними крупицами моих фантазий об идеальном Рождестве.
Унеслась прочь уютная картинка: мы вдвоем с новорожденным ребенком на руках, в мерцающих огоньках елочной гирлянды.
Вслед за ней улетела и другая – мы открываем трогательные подарки для ребенка, попивая глинтвейн.
А потом – и третья: мы с аппетитом поглощаем вкусный рождественский ужин, который умудрились приготовить сами, как по-настоящему многозадачные молодые родители.
Одна за другой испарялись мои мечты: приближалась сорок вторая неделя, на дворе было 23 декабря, и врачи настаивали на искусственной стимуляции родов.
К тому моменту, как на крыльях бури прилетел канун Рождества, я уже лежала в стерильной больничной палате с пакетом чипсов со вкусом барбекю, съедая по одному после каждой схватки. Ни рождественской елки, ни вкусного ужина, ни подарков, ни гостей, ни бокалов с игристым вином. Только я и Мистер К. …и еще пятнадцать беременных женщин за пластиковыми занавесками, чье присутствие выдавали лишь стоны, тихое перешептывание или редкие душераздирающие крики.
Ветер усилился – он кружил вокруг высотного здания больницы, как верховный злодей, решивший совершить полночный налет. Окна так угрожающе трещали, что казалось, стекла вот-вот вылетят и разобьются о землю. Я сидела на постели, наблюдая за зигзагом на мониторе, и ждала свою малышку. К тому моменту я уже смирилась с тем, что это Рождество для меня будет, мягко говоря, необычным.
Так прошло много часов, и мы наконец перебрались в отдельную палату – предстояла последняя стадия родов. Я стояла у распахнутого окна с видом на побережье Брайтона и старалась сделать глубокий вдох. Казалось, я только и могу контролировать что собственное дыхание.
Передо мной неистово бушевала буря, морская пена сверкала в свете фонарей, освещавших улицы и далекий пирс. Глянув на часы, я вдруг осознала, что приближается полночь. Наша девочка родится в самое Рождество. А гром все гремел.
Краем глаза я уловила вспышку серебристого света. Быть может, всему виной усталость или лекарства, которыми меня накачали, или… Но, наверное, точного ответа я никогда не узнаю. Однако в одном я уверена: в ту ночь мои представления о Рождестве изменились окончательно и бесповоротно. Вскоре родилась Сиенна Мэй – под успокаивающие звуки Шопена. В тот самый момент яркая вспышка молнии прорезала небо, ознаменовав собой приход Рождества и нашей малышки.
В то Рождество я стала мамой. И именно тогда осознала: Рождество никогда не идет по плану.
История начинается
Мне тринадцать лет, и я читаю книгу, которую купила мне мама, решив в кои-то веки снизойти до моей просьбы. «Рождество в деревне» – большой том в темно-зеленой твердой обложке с изображениями омелы, ягод плюща, лавровых листов и тартановых лент. Я и сейчас иногда с приближением зимних праздников достаю эту книгу, забираюсь в кресло и читаю о Рождестве в деревне. Воспоминания тех лет окутаны теплом и покоем, словно пушистым снежным облаком.
Спустя тридцать лет моя мама случайно обнаружила «Рождество в деревне», перебирая коробки на чердаке. Зная, как дорога была мне в детстве эта книга, она прислала ее мне. Едва взяв книгу в руки, я почувствовала, как по спине пробежали мурашки, и вновь ощутила себя подростком, свернувшимся в уютном красном кресле. Книга раскрылась на странице с изображением деревенского дома в сумерках. Крепкие каменные стены под темно-синим небом, яркие огни украшают елку во дворе, свечи на окнах будто бы зовут стайку детишек, собравшихся на крыльце. На них шапки с помпончиками и зимние пальто – словно они только что вернулись с прогулки, где катались на санках.
В этой фотографии для меня был заключен очень глубокий смысл! Это была идеальная картинка взрослой жизни: своя семья, надежный старый дом – место спокойствия и уюта, – комфорт и безопасность. Теперь, спустя три десятилетия, сидя за кухонным столом в сердце нашего дома, которому исполнилось уже пятьсот лет, я размышляю о принятых решениях и жертвах, на которые мне пришлось пойти, чтобы оказаться сейчас за этим столом. Только в этот момент я осознаю, насколько крепкой и мощной все эти годы была моя связь с Рождеством – и этим конкретным образом. Пытаясь описать свой любимый момент праздника, мы нередко говорим об осязаемых аспектах – «тетина жареная картошка» или «мерцающие огоньки на деревьях города». Детали эти, безусловно, важны, но, на мой взгляд, это лишь поверхность, за которой скрывается нечто более глубокое. Многих из нас связывают с этим временем года давние традиции, уходящие в глубь поколений, и нередко наше отношение к нему формируется под влиянием детских воспоминаний. Чувства и образы, возникающие у нас в голове при мысли о Рождестве, зачастую отражают то, что мы сами пережили и о чем втайне мечтали, даже если опыт и мечты не совпадают.