— Вы развелись? — спросил он, больше не в силах томиться неизвестностью.
— Да, совсем недавно, — ответила Сильвия убито. Ричарду показалось, она рада слышать его и чувствует облегчение, делясь с ним. — Если честно, Стефани во сто раз лучше меня. По большому счету, я рада за Даррелла. Он достоин быть счастливым… — Ее голос задрожал, и она замолчала.
Ричард настолько растерялся, услышав ее признание, что в первый момент не смог подобрать подходящих слов для ответа. Его охватило желание сегодня же отправиться в Окленд, встретиться с сестрой, посидеть с ней в кухне родительского дома, как тогда, много лет назад, выслушать все-все, что бы она ни пожелала рассказать. Собственная обида вдруг показалась ему настолько ничтожной, что стало стыдно. Он вспомнил Эвелин и зажмурил глаза от приступа благодарности, смешанной с желанием и отчаянием. В его сознании мелькнула спасительная мысль: может, еще не поздно все исправить? По крайней мере, попытаться…
— Ты знакома с этой Стефани? — услышал он собственный голос.
— Да… — Сильвия всхлипнула, но, по-видимому, тут же взяла себя в руки, так как незамедлительно продолжила: — Они поступили благородно. Не стали обманывать меня, взяли и во всем признались. Сначала мы поговорили один на один с Дарреллом, потом все вместе…
— Только не впадай в уныние, — произнес Ричард, напрочь забывая о том, что еще несколько дней назад даже имени сестры не желал слышать. — Если все так вышло, значит, иначе нельзя. Надо перетерпеть, найти в себе мужество.
Сильвия горько усмехнулась.
— Я стараюсь. Только не понимаю, к чему все это…
— Что? — спросил. Ричард озадаченно.
— Терпеть, находить в себе мужество, — произнесла Сильвия устало.
— То есть как не понимаешь?
— Я сама во всем виновата, Ричард, — сказала Сильвия с каким-то пугающим отчаянием. — И знаю, что не буду счастлива. Я не имею на счастье права. — Она сделала паузу, сглотнула и заговорила более пылко и взволнованно: — Даррелл просил родить ему ребенка, а я все отказывалась, говорила, что, мол, еще не насытилась вольной жизнью. В трудные моменты я не поддерживала его, думала только о себе.
Даже вспоминать стыдно… Причем мне казалось, что я во всем права, веришь? — Последнее слово она произнесла молящим тоном, и Ричарду ясно представился ее взгляд — такой же, как в те вечера перед замужеством.
— Верю, — ответил он, как мог мягко.
Сильвия вздохнула с облегчением.
— Только сейчас я вдруг осознала, что жила совсем не так, как следовало, что стремилась неизвестно к чему. Что не ценила прекраснейших людей, находившихся со мной рядом. Потому-то судьба и отобрала их у меня — папу, Даррелла, тебя…
Ричарду показалось, что он ослышался. Выходило, сестра страшно мучилась из-за своих проступков, чувствовала себя прескверно и жаждала прощения. Если бы не Эвелин, он еще долго не узнал бы об этом, возможно даже никогда. Эта девочка сотворила настоящее чудо. Перевернула всю его жизнь. Он был обязан встретиться с ней хотя бы еще раз…
— Мне очень стыдно за мое поведение, Ричард, — произнесла Сильвия дрожащим голосом. — С удовольствием оправдала бы себя, но не могу, не знаю как…
Ричарду хотелось утешить сестру, но он не представлял, каким образом. Поэтому молчал, вслушиваясь в каждый ее вздох, каждое всхлипывание.
— Я сотню раз собиралась позвонить тебе или приехать и попросить прощения, но то не решалась, то не находила времени, ухаживая за мамой…
Смысл последних слов Сильвии дошел до Ричарда не сразу. С первых минут разговора он пребывал в сильном волнении, захлестнутый стыдом и раскаянием, а очнувшись, медленно переспросил:
— Ухаживала за мамой?..
— Ну да, — ответила Сильвия удивленно. — До операции и после. Ей уже лучше.
— Сильвия, ради бога! — вскричал Ричард, охваченный паникой. — Объясни, о чем ты? Какая операция? Какой уход?
— Ты что, ничего не знаешь?.. А мама говорила, что обо всем тебе рассказала, что ты предложил помочь, приехать, очень обеспокоился, даже денег хотел выслать… Но она сказала, что не нужно…
У Ричарда помутилось в голове. Их мать была больна. Но его в свои проблемы не посвятила, очевидно щадя. С Сильвией и с остальными родственниками он все равно не общался, вот мама и решила, что ему о ее болезни никогда не узнать.
— Сильвия, умоляю, объясни толком, что случилось?
— Сердце, — ответила Сильвия глухо. — Операцию сделали недавно.
Ричард судорожно переваривал все, что услышал. Деньги… Мама солгала, будто он предложил ей денег. Значит, операция стоила недешево. Значит, им пришлось терпеть какие-то лишения, в чем-то себе отказывать.
— Вы уже оплатили счета? — спросил он.
— Да, не беспокойся, — торопливо ответила сестра. — Нужную сумму мы с мамой быстро насобирали.
— Как?
— Кое-что продали, — ответила Сильвия как-то смущенно. — На что нам все эти богатства? От них одни несчастья…
Получается, что теперь, познав серьезную беду, и мои родственники больше не страдают «вещизмом», прямо как родня милой Эви, подумал Ричард. Эви! Какую громадную роль ты сыграла в моей судьбе, Малыш. Моя красавица, умница…
— Я приеду, Сильвия. Завтра же! — произнес он решительно.
— Правда? — воскликнула Сильвия настолько обрадованно, что у него ёкнуло сердце. — Ричард, миленький, мама умрет от счастья! Только… — ее голос посерьезнел, — пожалуйста, не рассказывай ей о нашем с Дарреллом разводе. Она еще довольно слабая, расстроится. Пусть пока думает, что у нас все наладится, что Даррелл оставит Стефани. Я потом с ней сама поговорю.
— Конечно, — пообещал Ричард.
Две недели спустя Ричард поднимался на борт самолета, летящего в Лос-Анджелес.
В Окленд к родственникам он поехал на следующий же день после разговора с Сильвией, упросив главного редактора «Небоскребов» позволить ему взять отпуск. Сестра и мать устроили в честь его приезда настоящий пир, приготовив все, что он любил с детства: ореховый пирог, свинину, фаршированную шпинатом, тушеную брюссельскую капусту и кучу другой вкуснятины.
В первый вечер они общались втроем, не приглашали больше никого из родни. Ричарда терзали угрызения совести: он смотрел на постаревшую, слабенькую после операции мать, на измученную неудачами в личной жизни сестру и проклинал себя за то, что так долго не уделял им ни капли внимания.
Эвелин за две недели разлуки превратилась для него в заветную мечту, в недосягаемую звезду. Общаясь с близкими, он ни на минуту о ней не забывал и постоянно представлял себе их новую встречу.
Они должны встретиться! Непременно должны!
Садясь сегодня в самолет, Ричард не имел понятия, где Эвелин живет и чем занимается. Он не знал ни номера ее телефона, ни адреса в Лос-Анджелесе, ни адреса ее родителей. Поэтому направлялся в Анахайм, в отель «Меркури», в котором они познакомились.
Всю дорогу перед его глазами стоял светлый образ девушки. Она представлялась ему то возмущенной и дерзкой, то растерянной, то улыбающейся, то сосредоточенной, то стонущей от блаженства. Он жаждал вновь почувствовать ее в своих объятиях, а при мысли о том, что она запросто может отвергнуть его, не хотел дальше жить…
За администраторской стойкой в «Меркури» сидела, когда Ричард вошел в отель, черноглазая женщина лет тридцати, с дежурной улыбкой на тонких губах, в строгом сером костюме и с бейджем на груди. Словом, типичная администраторша, совсем непохожая на лучезарную Эви.
— Чем могу быть полезна? — услужливо осведомилась женщина по имени Анджела, когда Ричард приблизился к стойке.
— Не подскажете, где я могу найти Эви? — спросил Ричард, отчаянно надеясь получить утвердительный ответ.
Анджела изумленно повела черной бровью.
— Это кто-то из постояльцев?
— Нет-нет. — Ричард усмехнулся. — Она временно работала здесь до вас.
— А-а! — Лицо Анджелы расплылось в улыбке. — Эвелин! Конечно-конечно, я помню. — Она взглянула на коробку с визитками, просмотрела те из них, что лежали с края, и развела руками. — К сожалению, я понятия не имею, где она теперь. Ее давно не видно.