- Все запомнила?
— Да, шеф. Спасибо, что помогли, — я хотела подхватить нож, который он бросил на стол, но Богосавец больно ударил меня по руке.
— Никогда не подхватывай ножи, — сказал он, будто отчитывал меня за неправильно решенную задачку по математике. — Поранишься, — и добавил уже другим тоном — немного скучающе, немного устало: — Я бы тебе голову отрезал за испорченную рыбу. Можешь забрать ее себе на ужин, стоимость отработаешь.
Он отошел, оставив меня с красными от стыда ушами, и тут же накричал на Матвея, из-за того, что Матвей жарил баклажаны на слишком слабом огне, отчего они превратились в тряпку, а не в лакомство с хрустящей корочкой.
Досталось и Дюймовочке, и Алле, которая начала резать мясо слишком рано, и из него обильно потек сок.
— Б<…>ть, что же ты творишь? — говорил он, методично сбрасывая куски мяса в обрезки. — На моей кухне готовят блюда высшего класса, а не жеваное дерьмо! А ты сделала именно жеваное дерьмо! Ты же видишь, у Яна еще полная сковорода! Куда ты пилишь? Куда пилишь?!
Алла всхлипнула и пулей метнулась вон из кухни.
Богосавец забористо выругался, оглянулся, нашел меня взглядом и приказал:
— Верни ее немедленно! Истеричка… — он сам встал на разделку мяса, а я бросилась следом за Аллой.
Я нашла ее в подсобке — Алла плакала, уткнувшись лицом в фартук.
— Эй, успокаивайся, — сказала я, погладив ее по плечу. — Шеф зовет. Не плачь, с кем не бывает…
Но она сбросила мою руку, отняла фартук от лица и посмотрела на меня так злобно, словно это я обругала ее при всех.
— Забей, — сказала я дружелюбно. — Шеф на всех орет, не принимай близко к сердцу.
— А я и не принимаю, — сказала она зло, вытирая слезы рукавом. — Я все равно пройду эту стажировку, даже если надо будет порезать на филе тебя! Дура!
Она несколько раз глубоко вздохнула и вышла, а я так и осталась стоять с открытым ртом. Нет, этого мне было не понять. Работа мечты — конечно, здорово, но надо оставаться людьми. Даже если шеф ведет себя по-хамски.
Последнее блюдо было подано около четырех часов утра, но музыка еще звучала — тихо, приглушенно, играл саксофон, и официанты обносили гостей шоколадными трюфелями и коньяком, а наша работа была закончена.
Богосавец и су-шеф остались в ресторане, пока банкет не закончится, а повара и стажеры потянулись домой — все уставшие, словно провели три футбольных матча подряд против бразильского «Интернасьонала».
Мы с Еленой уходили последними, потому что я домывала посуду, а Елена подождала меня, чтобы запереть подсобку.
На улице было свежо и прохладно, и я жадно вдыхала свежий воздух — словно пила лучшее шампанское в мире.
— Убедилась? — спросила Елена.
— В чем? — переспросила я, лениво, говорить совсем не хотелось, даже думалось с трудом.
— Кухня — поле битвы. Не убьешь другого, убьют тебя.
Я посмотрела на нее с ужасом, и она рассмеялась.
— Это в переносном смысле, а не в буквальном, — сказала она, посмеиваясь. — Но настоящий повар должен быть воином — не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Переживать любую трудность, падать и снова подниматься. Если тебе достался лимон…
— …сделай мясо по-грузински, — закончила я с невеселым смешком.
— Да, именно, — Елена кивнула. — Далеко живешь? Хочешь, подвезу?
Я не отказалась и с удовольствием откинула сиденье в ее «тойоте», где в салоне вкусно пахло ванилью.
— Мы с Душаном с самого начала, — рассказывала Елена, сворачивая на Садовую. — Он пришел к нам в ресторан после того, как его вышвырнули из футбола. И он был… как настоящий генерал! — глаза ее загорелись фанатичным огнем. — Когда он на кухне — он никому не дает поблажек, ни себе, ни другим. Но он создает, действительно, уникальные блюда! Он привнес в гастрономию новую философию. Приготовить что-то необычное из обычного — на такое мало кто способен. Большинство из нас могут только следовать рецепту, он может импровизировать.
— Но сам не любит, когда импровизируют другие, — заметила я.
— Потому что импровизация — это особый талант, — возразила Елена. — Нельзя просто смешивать ингредиенты. Должно быть понимание сущности блюда, его души. Так говорит Душан! — она засмеялась над каламбуром. — Не переживай, у тебя все получится. Ты молодец. Мне нравится, как ты держишься, и нравится, что ты добрая. Ты не ссоришься, не злишься, ты всегда спокойна. Приятно работать с такими людьми, как ты.
— Спасибо, — сказала я искренне. — Ты тоже очень добрая.
— Это я притворяюсь! — она подмигнула мне и свернула в переулок, где была квартира Антона. — Ну все, отдыхай. Завтра у стажеров выходной.