Когда на генеральной репетиции Бенуччи впервые спел во всю мощь своего бархатистого голоса арию Фигаро «Мальчик резвый», композитор не смог удержаться, чтобы не сказать: «Браво, браво, Бенуччи». К концу же репетиции все дружно начали аплодировать Моцарту.
1 мая 1786 года в Бург-театре с небывалым успехом прошла премьера «Свадьбы Фигаро».
«Никогда не забуду, как сияло его маленькое оживленное лицо, озаренное лучами гения,— вспоминал очевидец.— Описать все это так же невозможно, как нарисовать солнечный луч».
Однако, несмотря на отличный прием оперы на премьере, «Свадьба Фигаро» прошла в Бург-театре всего 9 раз. Недоброжелатели не дремали. Они убеждали императора, что партии оперы слишком трудны для певцов и постоянные «бисы» портят голоса. Вена может остаться без оперной труппы! Кроме того, национальная музыка вызвала неодобрение венских меломанов. Они предполагали услышать итальянскую оперу-буффа. И когда вслед за «Свадьбой Фигаро» на сцене Бург-театра появилась новая опера Солера «Редкая вещь», где впервые в Вене был исполнен вальс (вскоре вальс станет чуть ли не национальным танцем австрийцев!), венцы отдали предпочтение этому безликому сочинению. О гениальной опере Моцарта почти совсем забыли.
По-настоящему оценили «Свадьбу Фигаро» в Праге. В том же году шедевр Моцарта был поставлен в Национальном чешском театре. Весь сезон опера шла с аншлагом, вызывая восхищение тонко чувствующих музыку пражан.
В январе 1787 года Моцарта с женой пригласили в столицу Чехии, чтобы разделить с ее жителями шумный успех оперы.
«Здесь ни о чем, кроме «Фигаро», не говорят,—сообщал Моцарт другу,— ничего, кроме «Фигаро», не играют, не трубят, не поют и не насвистывают. Ни на что, кроме «Фигаро», не ходят. «Фигаро» и вечно один лишь «Фигаро». Разумеется, для меня это большая честь».
Специально для пражского театра Моцарт написал и в октябре 1787 года поставил другой свой шедевр — оперу «Дон Жуан». Рецензент одной из чешских газет, отмечая огромный успех, писал: «Знатоки и музыканты утверждают, что в Праге еще никогда ничего подобного не ставилось. Дирижировал сам господин Моцарт, и когда он появился и занял место в оркестре, трижды раздались восторженные приветствия, которые повторялись также при его уходе... Исполнители и оркестранты приложили все свои силы для того, чтобы отблагодарить Моцарта хорошей игрой... Необыкновенно большое число зрителей свидетельствует, что опера нравится всем».
Моцарт возвратился смертельно усталым. Незаметно подкрадывалась болезнь. Но он был бодр, жизнерадостен, много работал. Невозможно даже перечислить, сколько шедевров создал композитор за последние годы жизни, и среди них — его лебединая песня — опера «Волшебная флейта».
Однажды к великому музыканту нагрянул его старинный друг Эммануил Шиканедер, известный актер, директор небольшого народного театра в предместье Вены. Высокий, статный, с улыбчивым лицом, он вошел, как всегда, стремительно, широко распахнув дверь.
— Милый Моцарт,— начал он своим чистым, приятным баритоном,— не ожидал?.. Ну, здравствуй, здравствуй, дружище...— и заключил его в свои объятия.
Напористый Шиканедер сразу же приступил к делу.
— Должно быть, не подозреваешь, зачем пожаловал?
— Как же не подозреваю,— улыбнулся Моцарт,— помощи пришел просить...
— Вот, вот,— подхватил актер,— именно помощи...
— В таком случае, друг, ты ошибся дверью... Ты знаешь, я никому не отказываю в деньгах... Но... как бы тебе сказать, ты пришел в не совсем удобное время... У меня нет ни крейцера... Одни долги...
— Это заметно сразу, дорогой коллега, по виду твоему! Не очень-то балует тебя наш любимый император... Если не тайна, сколько он платит тебе жалованья?
— Почему тайна? Восемьсот гульденов в год.
— Не густо, не густо,— протянул Шиканедер.— Твоему предшественнику Глюку, мир праху его, император выплачивал две тысячи...
— Да его величество многого и не требует от меня, как от придворного камерного музыканта. Писать танцы для маскарадов да военные марши — невелик труд. Он даже слишком много платит мне за то, что я делаю, и слишком мало за то, что я мог бы сделать.
— Я пришел помочь тебе, Моцарт!..— патетически воскликнул актер.
— Как? — удивился музыкант.— Ты принес мне деньги? Но ведь сам ты, насколько я знаю, сидишь на мели... Театр твой прогорает...
— Вот именно! — с пафосом заговорил Шиканедер.— Горю синим пламенем! Мне нужна новая опера! Да такая, что сразу же все поправит! Волшебная — с таинственными превращениями и всякими там чудесами — и с твоей музыкой, Моцарт!
— Но я же...
— Я верю в тебя, Моцарт! Ты — бог музыки! Это будет пьеса не для салонов и дворцов. Опера — для народного театра! По старинным народным образцам... Опера народная, австрийская... Разве это тебя не соблазняет, Моцарт?..
— А кто напишет либретто? — поинтересовался композитор.
— Конечно, я! Театр я знаю, своих зрителей тоже, а с литературой как-нибудь управимся. Да к тому же и опыт есть — я написал уже несколько либретто для своего театра. У меня на примете сказка великого Виланда «Лулу, или Волшебная флейта»... Вещь феерическая!.. Договорились? Я отведу тебе домик возле театра. И буду кормить шампанским с устрицами, чтобы у тебя всегда было хорошее настроение... По рукам?
— Ну, коли домик да устрицы...— засмеялся Моцарт.— Что ж, попробую... Только имей в виду: если мы потерпим крах,— я ни при чем, ведь я еще никогда не сочинял волшебных опер.
И Моцарт принялся за сочинение. Правда, работу приходилось несколько раз прерывать ради оперы «Милосердие Тита», которую пришлось срочно написать для коронации нового императора Австрии чешской короной. Нужно было выступать в концертах, набрасывать ноты для оркестровых номеров. Нужда заставляла. Да и Реквием тревожил. Получил заказ от таинственного незнакомца в черном... Так и чудится, что Реквием он для себя пишет... Со здоровьем становилось все хуже и хуже.
Поначалу либретто «Волшебной флейты» почти полностью повторяло сюжет сказки Виланда, хотя Шиканедер прослоил ее эффектными эпизодами из других сказок. Но вскоре авторы изменили содержание первоисточника до неузнаваемости. Возможно, не захотели повторять оперу «Кас-пар-фаготист» Хенслера, только что поставленную в другом пригородном театре Вены. Эта опера также была написана по мотивам сказки Виланда — только герой ее играл не на волшебной флейте, а на чудодейственном фаготе. Но скорее всего причина переделки была глубже, нежели конкуренция с другим театром. Моцарт и Шиканедер были членами масонской ложи «Братство свободных каменщиков». Собрания масонов привлекали их своей таинственностью и театральностью. А главное — своими идеалами. В бесправной Австрии масоны выглядели чуть ли не революционерами. Они стремились ко всеобщему «духовному братству» людей, пытались с помощью просвещения народа изменить жизнь к лучшему. Не случайно новый император Леопольд II назвал масонов «якобинцами» (французскими революционерами) и в конце концов распустил их ложи.
Идеи равенства и братства всех людей нашли отражение в новом либретто «Волшебной флейты». И злой кудесник Дильзенгин превратился в благородного мудреца Зарастро, а «сияющая фея» Перифирима — в коварную царицу Ночи, напоминавшую Марию Терезию, мать Леопольда II.
Либретто преобразилось. Личная вражда двух волшебников отошла на второй план. В опере зазвучали философские мотивы — царству зла и насилия противопоставлялось государство просвещенного правителя Зарастро, кристально честного и справедливого.
Юный принц Тамино, оказавшись во владениях царицы Ночи, получил от нее золотую флейту, обладавшую волшебной силой. Ее звуки помогали преодолевать все препятствия. Тамино, увидев портрет Памины, дочери царицы Ночи, был пленен красотой девушки. Злая волшебница умоляла юношу спасти ее дочь, которая томилась у «недостойного злодея» — За-растро. Вместе с простодушным птицеловом Папагено принц проник в страну Зарастро. И убедился, что царица Ночи оклеветала этого благородного человека. Памину мудрец похитил лишь для того, чтоб оградить девушку от злых чар матери. Тамино завоевывает любовь прекрасной принцессы и, обретя мудрость, становится жрецом храма посвященных.