Короткие тесты, проведенные еще на Земле, были положительны: после некоторого количества болезненных (и как правило, зрелищно кровавых) травм, переломов, падений или ожогов – склонность к казацкому бегу по стенам, к непродуманным сальто назад или жонглированию острыми и/или горячими предметами – уменьшается почти до нуля.
Пробуждение. Отсюда ветви, бьющие по лицу. И терраса, летящая прямо на него. Руссту старался не смотреть на свое раненое предплечье.
О Святовит!
– Ломбина… – Руссту попытался все систематизировать. – Если ломбина не только не лечит погруженные в нее тела… – Он замолчал, ожидая возражений. Или хотя бы подобия удивления.
– Так нам кажется, – кивнула Брайет.
– …эта Побудка становится опаснее Хоррора.
– Мало того. – Матфей странно улыбался. Его реакция на стресс была для энписа необычной. – Активные нелегальные фильтры не убирают воздействия Побудки. Они вписываются в уже действующие алгоритмы. Так, чтобы деформация моделирования была больше.
– Нелегальные фильтры. – Руссту старался мыслить логически. – Хоррор.
– К сожалению, не только. В центре Арконы работает Adult-акция.
– О, черт возьми! – сказал Руссту.
Брайет поддакнула.
Все трое посмотрели на дворнягу. Профессор отвернулся и почапал под один из рабочих столов, где и улегся за толстым витком кабелей.
Adult-акция, как и Хоррор, искажает арконские симуляции по образцам поп-культуры. Черпает из старомодных классических киноверсий, преувеличивая и вместе с тем поощряя агрессивное, вульгарное, гламурное, шумное, безответственное поведение. И еще больше, чем Хоррор, влияет на эмоции людей. Руссту как-то попробовал поучаствовать в Adult-акции на одном из развлекательных сеттингов. Потом, вспоминая симуляцию, не узнавал себя.
– Вы говорили о Перуне, – сказал он.
– Да. – Брайет посмотрела на Матфея, подошедшего к человеку у монитора. – Перун уничтожает Аркону.
Руссту ничего из этого не понимал. Перун ведь и был субличностью Святовита. И уж должен был знать, что с ними происходит. Что сейчас они разговаривают в среде обитания Брайет.
– Откуда ты знаешь? – спросил он.
– От Ворона.
Правильно. Кому же еще верить, если не славатарам? С другой стороны, Бабик еще недавно видел горящую статую Святовита. Можно ли выдавать себя за славатара? Только если его мать дала бы себя обмануть.
– У меня был контакт со Злым Мишкой.
– Какой?
– Энигматичный, как обычно.
Мать вздохнула.
– Мы искали его. Безуспешно.
– Это возможно? Найти славатара?
– Иногда следование самым невероятным идеям так вдохновляет… Впрочем, у нас сегодня есть очень нужный помощник.
Она повернулась к Матфею. На энписе, с которым он разговаривал, не было комбинезона, обычного для этой среды обитания. Худой, смуглый мужчина был одет в застегнутый до шеи пыльник. Его длинный, сильно изогнутый к узким губам нос делал аватар энписа слегка карикатурным. Руссту казалось, что под плащом нет самого парня – это лишь вешалка, увенчанная странной головой. Брайет, сама управляющая энписами в своей среде обитания, по-видимому, старалась поддерживать свою репутацию эксцентричной женщины.
– Перун… – снова попытался Руссту.
– Он инфицирован. Это вмешательство извне.
– Чужак?
– Иная сущность.
Башню затрясло.
– В Белоголовом Орлане?! Откуда? – Руссту это не нравилось. Разве что… – Мы остановились…
– Как раз нет.
– Это так? – Он чувствовал себя все более беспомощным.
– На борт его пронес профессор.
У Руссту было ощущение, что сердце у него стучит так громко, что его слышно во всем зале, но из вежливости все делают вид, что не слышат. Он поискал взглядом профессора. Тот по-прежнему лежал, свернувшись клубком под рабочим столом, мордой к стене.
– Профессор?
– Да. Провел его вместе с заключенными. Дописал к ним чужака уже после последних земных исследований.
– А Святовит не среагировал?