Как ни обладал и Атмант. И вообще никто, кроме Виоры, но выпускать её на бой во второй раз было против правил. А огонь, сжигающий заживо – это страшная боль. Возникал вопрос: кого поставить против повелителя огня на поединок?
Атмант бы ответил: никого. Существует немало способов показать свою силу, зачем подставлять детей под огненные шары? Пусть стреляет по мишеням, или по практику уровня Воина, которому подобные атаки даже волосы не опалят.
Маг честно признавался себе, что не понимает чего-то важного, фундаментально важного, что определяет поведение людей в клане Гортис.
Перед учителем, показавшим себя на удивление здравомыслящим человеком, искренне переживающем за то, не болят ли у детей вылеченные раны, и каждый раз останавливающего поединок, не давая ему превратиться в избиение, будто бы не стояло такого выбора. Стоял иной: кого поставить против наследника из главной ветви семьи Саламандры? Сильного противника? Если огонь попадёт в него, это чревато психологической травмой. Но он может и выиграть поединок, ситуация разрешиться бескровно. Это игра с удачей.
Или Кусвера? Слабейшего из всех, того, кто точно проиграет, чьей скорости не хватит увернуться от первого же огненного шара? Зато не пострадают сильные… За такую логику, по отношению к детям Атмант бы без раздумий записал Азгорвиртар в свои личные враги, если бы не два «но».
Во-первых, Кусвер мог сдаться. Это не приветствовалось, да. Но согласно правилам, Практик мог сдаться ещё до начала поединка. И во-вторых, то как проходила эта недетская битва.
Поединок на земле, а не на деревянном помосте – пламя Ригрола сожгло бы его дотла. Учитель ждёт. Ждёт уже вторую минуту, а Кусвер молчит, сжав кулаки.
- Чего ты молчишь? Язык отнялся от страха?
С искреннем недоумением, спрашивает наследник, Ригрол.
- Я. Не буду. Слабым.
- Ты же уже слабак.
Кусвер сжимает кулаки до хруста, но Атмант видит: мальчишка благородных кровей не пытался его задеть. Он действительно искренне не понимает.
- Бой.
Командует учитель. Всё закончилось мгновенно. Огненный росчерк, и…
- Стоп.
Крик учителя сразу же, после «бой», без задержки. Сгусток огня рассыпается, не долетев до Кусвера. Искры даже не обжигают его, только слегка тлеет одежда и волосы.
- Быть тебе теперь лысым!
Смеётся громогласный Батерок.
- Дальше ты и ты.
И вот уже все смотрят на помост. Атмант тоже смотрит, это будет поединок двух практиков Ладони-лезвия, маг немало любопытного слышал от Коростара об этом стиле боя. Но вдруг пронзительный крик:
- БРАТ!
Пока все отвлеклись, Кусвер встал. Его кулак обволакивает дымка костедробящей техники. Молча он бросается вперёд, на Ригрола, но через секунду Атмант видит только горящего мальчишку, и выражение страха на лице наследника Благородной семьи. Он, похоже, отреагировал на рефлексах, и теперь Кусвер кричит от боли.
- СТОП!!!
Не смотря на своё телосложение, Азгорвиртар оказался рядом с Кусвером молниеносно. Он буквально смахнул могучей рукой огонь в сторону, как хозяйка смахивает со стола мусор. Но слишком поздно.
- Почти полное обгорание кожи, сожжены глаза…
Духовные техники этого мира могут справиться и с более тяжёлыми травмами. Воскресить умершего не позднее десяти минут назад, восстановить глаза и тем более кожу. Но восстановить рассудок или стереть память никакая духовная техника не поможет.
Атмант возвращался домой. Он шёл по небольшому парку, и остановился у фонтана, выстроенного из белоснежного камня. Зачерпнул немного чистой, как хрусталь, воды, умылся, и отвесил себе пощёчену.
- Я не мог это предвидеть. Сказал маг, глядя в воду. Отражения видно не было: брызги хрустальных струй, бьющих из пастей белоснежных рыб колебали зеркальную гладь. - Этого даже Азгорвиртар не смог предвидеть, а он больше полувека обучает. Да, возможно я сыграл зловещую роль, возможно, если бы не проиграл мне, он не бросился бы... Но какой был выбор? Что, позволить себя избить? Да даже зная будущее я бы не позволил! Как-то воздействовать, не знаю, ободрить… Смешно! Только что угрожал смертью, ну как Кусвер это понял, а потом… Опять же, мы были не одни. Начни я говорить что-то вроде «сейчас ты слабый, но станешь сильным», все вокруг восприняли бы это как желание поиздеваться, и на корню зарубили бы попытку. Опять же, я не знал будущего.