В норе забулькало, как будто закипел громадный котел с густым варевом, повалили клубы грязного пара, и из дыры появилась голова Пирруга. С боку и сзади была видна лишь узкая, выкривленная вниз щель морды с обвисающими брыжами и три толстых, коротких рога, защищавших ушную дыру. Пирруг выплюнул струю пара, что сопровождалось высоким свистом, а под самый конец из морды даже протянулись длинные языки пламени. Чудище высунулось еще на шаг, неуклюже помахивая башкой на длинной, покрытой чешуей шее. Хонделык уже отвел руку с сетью, но Пирруг задержался, откинул голову и еще раз харкнул струей пара, на сей раз более могучей. Языки пламени теперь тоже были длиннее и обильнее. Хонделык даже присел. Пирруг икнул и начал вылезать из берлоги. Когда показалась задняя пара ног, и было похоже, что чудовище сейчас начнет разглядываться по сторонам, а не только тупо пялиться перед собой в чисто поле, Хонделык метнул сеть. Та развернулась веером, грузики на концах стали падать первыми, и тщательно нацеленная сеть окутала Пирруга. Гадина дернула крыльями, но не слишком сильно, сделала еще один шаг, в это время Хонделык бросил вторую сеть, точно так же метко, и теперь схватил моток веревки. Он раскрутил петлей над головою и бросил, но поспешил - веревка пролетела над застывшей тушей. Тогда рыцарь дернул ее назад, но оставил, не сматывая. Вторая петля удачно захватила голову, и Хонделык затянул сетчатый мешок.
Пирруг почувствовал, что происходит что-то не то, и стал нервно крутить башкой, втягивая воздух в булькающую гортань. Совершенно не целясь, Хонделык выпустил первую стрелу. Та отскочила от ороговевшей шкуры на морде. Вторая стрела угодила прямо в пасть. Франча - разозлившаяся, но и удивленная - издала краткий рев. Хонделык наложил следующую стрелу, снова попал в морду. Пирруг уже забыл, что хотел плюнуть огнем, и уже начал медленно разворачиваться, а рыцарь все осыпал его стрелами. Большинство из них отразилась от панциря, но, поворачиваясь, Пирруг наступил на конец сети и, страшно рыча, свалился, открывая пузо. Рыцарь тут же вынул из колчана три стрелы со светлыми древками, снял с наконечников кожаные мешочки и, тщательно прицелившись, послал первую прямо в живот чудища. Но попал он в лапу, и стрела, отразившись рикошетом, полетела в поле. Вторая же утонула в пузе, третья рядом. Хонделык издал боевой клич, облегченно вздохнул, потянул лежавшую рядом первую веревку, быстренько намотал ее на предплечье, поправил и снова метнул петлю. Он целился в ногу дракона, которая все время дергалась и рвала сеть, но не попал. Тогда он подтянул веревку к себе, желая повторить бросок, только к этому времени чудище уже освободило одну заднюю лапу, а огнем пережгло сеть, мешающую двигать головой. Еще немного, и дракон мог освободиться. Хонделык удачно набросил последнюю оставшуюся у него сеть, схватил топор и, пригибаясь так, чтобы пузо Пирруга заслоняло его от взгляда хозяина, подбежал к мечущемуся дракону, сильно замахнулся и рубанул по суставу задней ноги. Могучее рычание завибрировало в воздухе, бесцельно мечущийся хвост чудовища свистнул и ударил Хонделыка в бедро. Рыцарь взлетел в воздух словно хлопнутая мухобойкой муха, перевернулся в воздухе и тяжело грохнул о землю. Несколько мгновений он даже не мог шевельнуться.
Пирруг заметил лежащее тело и радостно захрипел. Из под хвоста с пердящим бульканием вылетела желто-сине-буро-черная струя испражнений. Чудище отряхнулось, вытянуло морду из дыры в сети, но без толку дергающаяся задняя нога вызывала то, что сеть тянула за собой башку. Только лишь потому струя кипящего пара попала не в Хонделыка, а пролетела высоко над землей. Рыцарь почувствовал резкий аммиачный запах, рванулся, перекатился по земле, глянул через плечо, схватился на ноги и, пригибаясь, помчался за оставленным оружием. Голова чудища поворачивалась, высматривая врага, но беспорядочные движения ноги вызывали то, что могучие заряды пара, газа и огня цели не достигали. Хонделык возвратился к вонзенному в землю мечу, там он подхватил еще и Ялмусову рапиру, и вот, вооружившись, он помчался вокруг кургана, но уже в другую сторону. Ноги скользили в дурно пахнущей грязи, воздух с тяжким свистом вырывался из легких. Захлюпанный шарф, казалось, совершенно не пропускал воздуха, поэтому Хонделык сорвал его с лица и чуть не подавился тяжким смрадом, выжимающим слезы из глаз и заставлявшим горло гореть. Храбрец почувствовал, что дыхание практически срывается, что оно все сильнее становится болезненным, но он уже почти добегал до валявшегося на земле Пирруга - мечущегося, размахивающего передней лапой и изо всех сил ревущего от боли и ярости. Задняя лапа, надрубленная топором, которую дракон бессознательно использовал для того, чтобы разорвать сетку, торчала свежей культей с обломанной синей костью, ошметьями мышц и сухожилий. Хонделык тщательно нацелился и воткнул рапиру между спинными пластинами, при случае пришпилив и левое крыло. Он оставил оружие в теле чудовища и передвинулся поближе к голове, осторожненько поглядывая на бьющийся на другой стороне тела хвост. Пирруг совершенно не отреагировал на рапиру, воткнутую под стекловидный панцирь, но вот когда Хонделык приблизился к шее, намереваясь рубануть мечом, голова дракона метнулась вниз. Хонделык ударил слабо, и приушные рога ударили его в живот. Рыцарь упал на спину, оставив меч торчать в ране. Пирруг мотнул головой и вновь достал головой уже поднимавшегося Хонделыка. Снова летя в дерьмо, рыцарь услыхал чудовищный треск и рев, от которого пошла рябь по жидкой грязи, грохнуло упавшее в лесу дерево, после чего мягкий занавес упал на уши. Хонделык дернулся назад, лишь бы только успеть отползти от башки чудища, он даже поднялся на колени, вновь грохнул в грязь, снова рванулся - и ему удалось-таки подняться. Только после этого он повернулся к Пирругу. Мутнеющие зеницы с ненавистью пялились на него, культя лапы чертила круги на фоне неба, но из перерубленной шеи, до конца разодранной бессмысленными движениями дракона толчками вырывалась бурая жидкость, исходя паром в утренней прохладе. В тяжелом, ядовитом воздухе появился новый запах. Хонделык с трудом отступил на пару десятков шагов. Он содрал с себя вонючий кафтан, обернулся в другую сторону и вытер лицо. А потом его вывернуло.
- Так... что тут еще... - прохрипел он. Коснулся груди, которая приняла удар головы чудовища, и застонал. Резкая боль прошила и разбитое бедро. В груди кололо и жгло. - Меч... забрать. Самострел можно оставить, рапира... обязательно. Так... веревки надо бы забрать, и еще сети... А, черт с ними, пускай Ялмус отдувается, что случайно набросил...
С наибольшей охотой рыцарь и не возвращался бы к франче, но знал, что придется. Он дождался, пока у гадины полностью не помутнеют роговицы, спотыкаясь, побрел вокруг туши, нашел свой топор, одним ударом обломал эфес рапиры, оставляя клинок в теле. Затем обошел еще разок, остановился возле головы и изо всех сил рубанул по надглазным роговым выростам. Они были цветастыми, буквально радужными, даже странными в такой отвратительной гадине, как будто драконий бог смилостивился в последний момент и одним небрежным мазком украсил свое уродливое творение. Хонделык забрал обе и, уже не оборачиваясь, побрел к лошадям. Перед тем, как карабкаться на склон, он вымыл руки и лицо в ручье, вода в котором через несколько недель снова будет чистой. Рыцарь сознательно не стал переодеваться, из-за чего были сложности с лошадьми, но, когда он появился в доме, в котором провел предыдущую ночь, он знал, что известие об убийстве Пирруга облетит округу молнией. А этого как раз было и надо. Он выкупался в бочке почти что кипящей воды, заставив сменить ее трижды. В последнюю смену он влил бутыль вытяжки из пахучей травы и бадью хозяйского винного уксуса. Но даже и так, когда закончил, ему казалось, что за ним, куда бы он не отправился, волочится смрадный шлейф. Только ему было на все наплевать. Хонделык завалился спать на хозяйские перины, оставив им праздновать и вопить радостные песни, последующие пьяной блевотиной.