Из краткого историографического обзора нетрудно отметить наименее разработанные моменты рассматриваемой проблемы и сказать о причинах, которые требуют еще раз вернуться к вопросам вооружения и военной организации кочевников Южного Урала. Накопленный за последние десятилетия археологический материал позволяет внести существенные коррективы в изучение этой проблемы.
Прежде всего, это касается традиционных географических рамок. Исследование военных вопросов у кочевников Волго-Донского и Южноуральского регионов в качестве одного целого, как это делалось до сих пор, не может быть признано верным. Так, еще К.Ф.Смирнов писал о различной политической ориентации тех и других, что само собой подразумевает наличие разных противников и. как следствие, различных военных организаций. По его мнению, первые тяготели к скифо-меотскому миру, вторые, очевидно - к ирано-среднеазиатскому [Смирнов, 1961. С.70; Смирнов, 1964. С.З]. Именно этот фактор заставляет рассматривать вооружение и военное дело двух кочевнических группировок отдельно, очертив территорию номадов Самаро-Уральского варианта в традиционных культурно-географических границах. Такую необходимость усиливает также само географическое положение региона. Здесь пересекались воинские традиции Востока и Запада, что выражалось в появлении и формировании специфических форм оружия, сочетавших, а себе европейские, среднеазиатские и сибирские элементы.
В связи с этим географические рамки настоящей работы будут ограничены степной и отчасти лесостепной зоной Южного Урала, включая Башкирию, Челябинскую, Оренбургскую, Актюбинскую и Уральскую области Казахстана. На востоке это бассейны рек Суундук, Орь и Жарлы, на западе - правобережье реки Урал и бассейн Самары, на севере - Демско-Бельское междуречье и южные районы Челябинской области, на юге - известные нам комплексы в районах Северного Приаралья и Устюрта.
Установление хронологических рамок настоящей работы в пределах VI-II вв. до н.э. обусловлено несколькими причинами. Во-первых, возросший по сравнению с 1961 г. археологический материал заставляет еще раз обратиться к проблеме вооружения и военного дела кочевников VI-IV вв. до н.э. Особенно это касается военного дела, поскольку на основании оружия, найденного в комплексах, на наш взгляд, возможно, выявить структуру войска и возможных противников номадов этого времени. К.Ф.Смирнов, использовавший в своей работе ограниченные данные и случайные находки, в свое время не имел такой возможности.
Во- вторых, исследования последних лет заставляют отказаться от традиционного деления культуры кочевников Южного Урала на савроматскую и ранкесарматскую (прохоровскую) и считать степное население региона VI-II вв. до н.э. единым этнокультурным пластом, прошедшим в своем развитии несколько этапов.
В- третьих, как уже упоминалось, военное дело кочевников, но времени соответствующее прохоровской культуре, должно получить более глубокую оценку. В работах К.Ф.Смирнова и А.М.Хазанова ему уделено небольшое внимание, поскольку первый делал ударение на более ранний период, а второй на средне -и поздне - сарматское время. Таким образом, целый этап военной истории номадов IV-II вв. до н.э. выпал из поля зрения исследователей, хотя он, на наш взгляд, является наиболее информативным.
Памятники кочевников рассматриваемого региона VII-VI вв. до н.э. по-прежнему остаются крайне малочисленными. Подобный факт свидетельствует о незначительном количестве степного населения, появлявшегося в южноуральских степях эпизодически. Номады раннескифского времени, по всей вероятности, в VII-VI вв. до н.э. только формировали свои пастушеские маршруты, распределяя пастбищные угодья между родами и племенами. Массовое освоение степей Южного Урала начинается, как мы уже писали, лишь во второй половине или конце VI в. до н.э.
Таким образом, учитывая перечисленные выше причины и достижения предшественников в изучении этой проблемы, мы в своей работе определили два приоритетных исследовательских направления - оружиеведение и военное дело.
Первое подразумевает оружиеведческий анализ всех категорий вооружения и особенно тех, которые не получили оценки в свое время вследствие малочисленности находок. Накопленный материал позволяет внести существенные коррективы в типологию, хронологию и вопросы генезиса категорий и типов оружия на территории Южного Урала. Этот шаг даст возможность определить комплекс вооружения в различные хронологические периоды, с тем, чтобы на следующем этапе работы выйти на вопросы военного дела и его периодизации. Кроме того, в результате этой работы будет обобщен весьма значительный материал, что позволит облегчить составление свода источников по рассматриваемой проблеме. Исключением в этом плане явятся лишь наконечники стрел. Несколько десятков тысяч экземпляров этого оружия, найденного за последние десятилетия в ходе интенсивных полевых исследований, требуют специального и отдельного изучения, может быть с привлечением иных типологических и методических принципов. На прежнем уровне работа с этой категорией оружия должна вестись с целью уточнения хронологии и генезиса некоторых типов наконечников стрел, как это недавно проделала М.А.Очир-Горяева [Очир-Горяева, 1993. С.77-78].