Буржуазный швейцарский историк Ю. Майстер, которого никак не заподозришь в симпатиях к нам, пишет в своей книге "Война на море в восточно-европейских водах", изданной в Мюнхене в 1958 году: "В конце января 1945 г. в результате контрудара немецких войск и временного захвата ими Дунапентеля, русские попали в тяжелое положение, особенно в связи с тем, что ледоходом были выведены из строя советские мосты. Только благодаря Дунайской флотилии, которой удалось в течение двух суток перебросить через реку около 1000 танков и значительное количество войск, восстановилось положение, и русские вновь могли продолжать наступление".
Все верно, кроме цифр. Перевезли мы через Дунай в тот раз не тысячу танков, а вдвое меньше - 496, и не за двое суток, а за полтора месяца. Ошибка господина историка легко объяснима. Он пользовался отчетами гитлеровских генералов, а те в докладах командованию всегда норовили преувеличить силы противника. Во всех отношениях выгодно: в случае удачи можно похвастаться - дескать, вон какого исполина сокрушили, а при неудаче - оправдаться тем, что у противника было огромное превосходство во всем.
Прямо скажем, у нас силы были немалые. Их хватило, чтобы не только восстановить положение у озера Балатон, но и погнать врага дальше.
За время Будапештской операции только дунайцы переправили почти полмиллиона солдат и офицеров, 634 танка и САУ, 10 380 орудий разного калибра, более 440 бронетранспортеров, броне1машин и "катюш", 17538 автомашин, более 21 000 повозок, 45 000 лошадей, 45 584 тонны боеприпасов и других грузов. Между прочим, обратными рейсами корабли доставили на восточный берег 11 396 пленных гитлеровцев{15}.
В самые напряженные дни у нас побывала инспекция из наркомата Военно-Морского Флота. Ознакомясь с нашими делами, ее руководитель пришел к выводу: флотилия занимается не тем, чем ей положено. Вместо огневых налетов по вражеским позициям, высадки десантов, поддержания положенного оперативного режима на реке флотилия, по его словам, увлеклась переправами и перевозками, превратилась в придаток инженерных войск фронта.
Г. Н. Холостяков, человек импульсивный, вспыльчивый, наговорил инспектору лишнего. Разгорелись страсти. Чтобы разрядить атмосферу, я предложил поехать к командующему фронтом, выяснить его мнение.
Маршал выслушал доклад инспектирующего. Усмехнувшись, спросил:
- А вам самому доводилось воевать на реках?
- Нет. Я моряк.
- Они тоже моряки, - маршал кивнул на нас. - И, на мой взгляд, неплохо справляются со своим делом. Так и передайте вашему начальству. Скажите, что я ходатайствую о награждении флотилии и ее руководства морскими, именно морскими орденами, у нас ведь появились такие: Ушакова, Нахимова. Я уже подготовил представление...
Бои с окруженной в Будапеште вражеской группировкой затянулись. Наше командование, стремясь избежать напрасных жертв, не раз посылало в город парламентеров. Они погибали от пуль: фашисты, как всегда, попирали все общепризнанные нормы.
Если враг не сдается, его уничтожают. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов готовили сокрушительный удар по окруженной группировке. Заметную роль в этой подготовке сыграли разведчики флотилии. Старший лейтенант Виктор Калганов и его подчиненные Георгий Веретенников, Василий Никулин, Василий Глоба, Николай Максименко, Алексей Чхеидзе и югослав Любиша Жоржевич проникли в город. Венгерские друзья - студентка Мари Кочиш и рабочий Йожеф Кекеш провели их по улицам. Разведчики многое высмотрели. А ночью они сумели пробраться в управление пароходства, вскрыть сейфы и раздобыть ценнейшие документы, в том числе лоцию со схемой минных заграждений на реке. На отходе разведчики попали в засаду. Четверых ранило, но матросы продолжали бой, уничтожили 17 гитлеровцев. Мы попросили штаб фронта помочь нашим разведчикам. С переднего края была направлена рота автоматчиков. Она отбросила гитлеровцев и выручила храбрецов. Документы, доставленные разведчиками, принесли нам большую пользу. А вот сведения о вражеских силах армейцы сочли недостаточными.
- Раздобудьте сведущих "языков", - приказал Толбухин.
Во время вылазки в город разведчики прослышали, что штаб окруженной группировки обосновался на Крепостной горе в Буде, в бывшем королевском дворце. Мы с П. И. Холостяковым приехали к разведчикам в пригород Будапешта, побеседовали с ними. Было высказано много всяких предложений. Были дерзкие, но вряд ли выполнимые. Калганов сидел с рукой на перевязи он тоже был ранен в последней вылазке. Здоровой рукой расстегнул планшетку, достал сложенный вчетверо лист плотной бумаги, развернул его на столе. Один из матросов поднес ближе светильник из сплющенной гильзы. Перед нами лежала схематическая карта Будапешта, которую штаб фронта размножил для всех офицеров.
- Взгляните на эти линии, - сказал старший лейтенант и по привычке погладил свою бороду. (Парень молодой, любил щегольнуть пышной растительностью на лице. На упреки отвечал: "Обязательно побреюсь - после победы".)
Линии, выведенные синим карандашом, испещрили всю карту. Кое-где над синей чертой - жирные красные кружочки.
- Мы подружились с венгерским инженером, ведавшим когда-то канализацией города, - доложил Калганов. - Вот он нам изобразил каналы, по которым можно пройти в любой район столицы. Красные точки - люки колодцев. Видите, несколько из них возле самого дворца.
- Уж не собираетесь ли вы дворец штурмовать? - улыбнулся командующий.
- Нет, - серьезно ответил Калганов. - На это у нас сил маловато. А вот заполучить "языка" такой колодец может помочь.
- Как думает начштаба? - обернулся ко мне Г. Н. Холостяков.
- По-моему, отличный замысел. Только надо продумать все до мельчайших деталей.
- Это уж мы постараемся, - заверил старший лейтенант.
Через два дня разведчики доложили о готовности. У Калганова рука еще не зажила, но он заявил, что сам поведет матросов. На этот раз он взял с собой Василия Глобу, Алексея Чхеидзе, Венедикта Андреева, Алексея Гуру, Аркадия Малахова, Любишу Жоржевича и нескольких морских пехотинцев.
Еще на позиции наших войск смельчаки спустились в канализационный колодец. Чтобы не задохнуться от чудовищного зловония, надели противогазы, хотя это и мало помогало. Свод сточного канала местами опускался так низко, что приходилось ползти в ледяной вонючей жиже.
Тяжким и долгим был путь. Но вот, осветив фонариком карту, Калганов промолвил сквозь противогаз, что дошли. Поднялись по колодцу в переулок, примыкающий к дворцовой площади. Заняли свои места группы захвата, прикрытия. Самые сильные и ловкие укрылись в темных подъездах, готовые к броску. Был комендантский час, кругом царило безлюдье. Но дождались своего. Схватили двух офицеров, заткнули рты кляпом, связали, спустили в колодец. Уже в трубе проверили, кто попался. Важные птицы: один - обер-лейтенант, второй - майор из штаба бригады штурмовых орудий. Несли их по трубам и каналам бережно, как младенцев, сами задыхались, а на них надевали противогазы (забыли захватить запасные). Дотащили.
Калганов, сияющий, пришел к нам с докладом. Волосы и борода были влажными от одеколона, но канализационный запах был сильнее. Командующий поморщился.
- Ну и надушился.
Старший лейтенант смутился. Сказал, что после возвращения они долго мылись в бане, уйму мыла потратили, а толку мало. С одеждой вообще не знают, что делать, никакой стирке не поддается.
- Позаботьтесь, чтобы всем выдали новое обмундирование, - сказал командующий.
Он горячо поблагодарил командира разведчиков: штаб фронта остался доволен "языками".
Вечером мы снова побывали в землянке разведчиков. Командующий вручил им ордена. А Алексей Чхеидзе получил вдобавок трофейный мотоцикл. Эта удача ему выпала потому, что он единственный из разведчиков имел удостоверение на право вождения машины.