Он ждёт ответа. А на рынке думали, что я немая. Я за несколько недель ни звука не издала, даже во сне, чему поражена, если признаться… И не то, чтобы нечего было сказать, наоборот!
Да и что бы я ответила? Я – лишь тварь божья, а весь мир – тлен? Сижу в луже своей крови, вспоминаются лишь тупые монологи из рекламы средств женской гигиены про дискомфорт «в эти дни», вот только у меня под лопаткой дыра и она, сволочь, ещё и болит! Я молчу уже про ноги, которые уже пару недель как…
Жалей себя, Алиса, верное решение!
– Ты понимаешь сакрит? Или языки Ординариса? Английский? Французский, испанский… немецкий?
Ординарисом называют мир без магии, из которого я родом – это выяснили.
Неужели у меня такой безнадежно тупой вид, раз он подумал, что я его не понимаю. Я просто не хочу ни с кем говорить. Сакрит – лёгкий язык. Ладно, бедолага ещё меня к олигофренам припишет, буду вести себя прилично!
– Алиса, – выдавила я из себя жалкое подобие моего прежнего голоса. Боже, да что такое? – Моё имя Алиса.
Боже, как это глупо звучит! Льюис Кэрролл проклял меня стереотипом о девочке, которая очень даже не в себе. Настолько, что даже и перечислять лень.
– Но не та, что пошла за белым кроликом, – зачем-то оправдываюсь я в продолжение своих собственных мыслей, – Мой должен быть чёрным, ведь это явно не страна чудес.
– Ты не из Сакраля? – он вдруг криво улыбнулся и переспросил, – Из Ординариса? А если точнее?
Можно подумать, я знаю… вообще-то догадываюсь, но это основано лишь на предположениях. К примеру, я знаю много языков, но не считаю их родными. Все, кроме русского.
– Не из Сакраля, – отвечаю я уклончиво, а он так смотрит на меня, словно я ломаю его сценарий.
– Тебе придётся многое узнать, чтобы выжить.
Как резко он сменил интонацию! У меня на руках волосы встали дыбом от того холода, что блеснул в его глазах. Мой следующий вопрос преследовал лишь одну цель: убрать этот холод, ведь я уже знаю, ответ на свой вопрос.
– Тут есть королева, которая рубит головы с плеч?
– Есть Герцог, он же Суверен.
«Великий и ужасный» – вспоминаю я слова «бесценного друга» Омара Халифы. Готова поспорить, они говорили именно о Лорде Блэквелле, который с первого взгляда напомнил мне Бога Войны.
– Наследие по крови в мире, где у людей нет мозгов и морали. Не знаю, что такое Лимбо, но у меня свободы больше, чем у Герцога.
Ну? Мастер гениальных пауз молчит и сверлит меня своим взором василиска. 3…2…1…0, и:
– Я – этот Герцог.
БИНГО! Слава богу, часть моей крови вытекла и не бьёт мне в голову, иначе я бы непременно вскочила, задрала руки вверх и победно закричала. Вместо идиотских замашек, я лишь зеваю и внутренне ликую.
– А теперь спи. Сегодня тебе ничего не грозит, Алиса. – сказал он так мягко… я таких интонаций давно не слышала.
Я смерила его скепсисом, в воздухе завис немой вопрос: стоит ли мне верить Винсенту Блэквеллу? По крайней мере мой пристальный взгляд он выдержал и позабавился заодно.
Надо рассудить здраво: я как чмо в крови вся с головы до пят, в лохмотьях, от которых, слава богу, конечно не смердит, как от бродяги, однако наверняка блох с собой прихватила. Вид у меня жалкий. Так что…
– Вы же меня не изнасилуете? – я всё же уточнила, заставляя его плечи дрогнуть от сдержанного смеха.
Я так хочу спать, что пусть насилует. Одно дело какие-то убогие стражники, и совсем другое – вот этот вот мужчина. Ладно, перегнула я палку с изнасилованием – не надо со мной так. Просто спать хочется и правда адски. Месяц в чистилище, раны, бессонница и нескончаемый ужас берут своё, а тут… впервые в относительной безопасности и комфорте.
– Спи. – улыбнулся он глазами, – Я не дикарь, чтобы бросаться на спящих раненных женщин.
Прощальный взгляд-предупреждение: Винсент Блэквелл, не трогай меня. Пожалуйста. Ну хоть ты будь человеком, раз мир у вас – дерьмовое дерьмо. И он вскидывает бровь, опять сдерживая улыбку. Я что, клоун?
И снова вижу сон.
Я будто бесплотная энергия, которую нескончаемо тянет в центр всего – место на стыке бушующего прекрасного моря, старого величественного леса, беспощадных скал и спящих вулканов. Все эти феномены столкнулись в страстных объятиях и своим слиянием породили нечто уникальное – замок-шедевр, объятый поцелуем зимы, архитектурный экстаз, будто возвышающийся над всем миром, но не высокомерием, а духом.
Старый лес неспокоен, он шепчет о предстоящей беде и мне самой тревожно.
Море, омывающее берега с севера, словно готовиться ко сну, вынужденному и неприятному, чернеет, бурлит, выбрасывая камни из своих древних глубин. Прямо на воде стоит человек. Ничего не могу разобрать… нет, вижу отражение в воде…