Вынув из кармана газету, он еще раз пробежал ее глазами, прежде чем бросить на тротуар: больше он газет покупать не будет, поскольку выглядит так, что по объявлениям лучше не ходить. Но мысли его никак не могли оторваться от статьи Гилроя. Журналист описал ужасы кататонии… Что ж, кататоников хоть кормят и дают им приют. Интересно, можно ли симулировать эту болезнь?
Человек, задавший вопрос, продолжал разглядывать Вуда.
– В колледже небось учился?
– Что, все еще заметно? – зло спросил Вуд.
– А то нет? Образованного за милю видать.
Рот Вуда скривился в усмешке.
– Приятно слышать. Образование, должно быть, просвечивает сквозь мои лохмотья.
– Чего ты прешься сюда со своим образованием? Оно здесь ни к чему. Им нужны такие, как я, – побольше мускулов и поменьше мозгов.
Вуд внимательно осмотрел собеседника. Тот был слишком хорошо одет и слишком себе на уме, чтобы долго обивать пороги в поисках работы. Весьма возможно, что его только что уволили и он ищет себе компаньона. Таких Вуд уже встречал. Глаза жесткие, как у волка. У волка, привыкшего обирать безработных.
– Вот что, – холодно сказал Вуд. – С меня взятки гладки. В кармане всего лишь тридцать центов.
– Я не слепой, – спокойно ответил незнакомец. Я тебя насквозь вижу.
– Так что тебе нужно в таком случае? – раздраженно выпалил Вуд.
Его незваный друг нетерпеливо махнул рукой.
– Брось огрызаться. Меня сегодня не взяли на работу, потому что там нужен человек с дипломом. Семьдесят пять долларов в месяц, стол и жилье. Один доктор ищет себе лаборанта. У меня потому и сорвалось, что диплома нет.
– Сочувствую тебе, – сказал Вуд, отворачиваясь.
– Но у тебя же есть диплом. Хочешь попробовать? Тебе это обойдется в первую недельную зарплату – моя доля. Понял?..
– В медицине я полный профан. Я был экспертом по шифрам в конторе биржевого маклера, пока у людей были еще деньги, чтобы покупать акции.
– Медицину тебе знать не обязательно. Все, что там требуется, – диплом, голова и немного мускулов.
Вуд замер на месте.
– Врешь ведь?!
– Верняк. Но слушай, я не хочу туда идти впустую и получить от ворот поворот. Я тебя спрошу то же самое, что у меня там спрашивали.
При одной мысли о возможной работе Вуд забыл о всякой осторожности. Он еще раз пощупал три монеты в кармане. Их хватит на пару бутербродов с чашкой кофе или на кровать в грязной ночлежке. Д-да, два раза скудно поесть и спать на сыром мартовском ветру или найти ночлег на одну ночь, но спать голодным…
– Ну, спрашивай, – сказал он решительно.
– Родня есть?
– Седьмая вода на киселе в штате Мэн.
– Друзья?
– Близких нет.
Вуд впился глазами в лицо незнакомца:
– Что значат эти вопросы? При чем мои друзья и родственники?..
– Просто так, – торопливо ответил тот. – Дело в том, что эта работа связана с поездками. Хозяину не нужен человек, за которым будет тащиться жена и который станет писать длинные письма, да еще в рабочее время. Понял?
Вуд ничего не понял. Объяснение звучало на редкость неубедительно, но он думал лишь о семидесяти пяти долларах в месяц, о жилье и еде.
Сидя в вагоне метро, Вуд старался не замечать пассажиров. Он спрятал ноги под сиденье, чтобы не было видно полуоторванную подметку… Ну и вид у него! Разве такого на работу возьмут? Но этот тип рискнул все же потратиться ради него на метро.
Они поднялись по ступенькам к двери старого дома. Вуд еле подавил желание убежать: он был почти уверен в очередном отказе.
– Не отставай, – буркнул незнакомец.
Вуд весь напрягся, когда тот позвонил в дверь.
На пороге стоял человек одного с ним возраста, среднего роста и очень толстый. На нем был белый лабораторный фартук.
– Опять ты?
– Нашел вам человека с дипломом, – ответил на стойчивый знакомец Вуда.
Вуд испытал унижение, когда острый взгляд толстяка окинул измятую грязную одежду и брезгливо остановился на его длинных всклокоченных волосах, на изможденном небритом лице. Вот-вот сейчас он скажет: «Такой не подойдет».
Но толстяк отпихнул ногой красивую овчарку колли и широко распахнул дверь. Ошеломленный, Вуд проследовал в небольшой холл. Чтобы произвести впечатление человека доброго, он наклонился и потрепал собаку за уши. Потом толстяк ввел их в гостиную.
– Как зовут? – спросил он безучастно.
Ответ застрял у Вуда в горле. Он откашлялся.
– Вуд, – сказал он наконец.
– Родственники есть?
Вуд отрицательно покачал головой.
– Друзья?
– Нет.
– Что за диплом?
– Колумбийский университет. Точные науки.
Выражение лица толстяка не изменилось. Он сунул руку в карман и вынул бумажник.
– Как вы договорились с этим человеком?
– Ему причитается моя первая получка.
Вуд молча наблюдал, как несколько зеленых бумажек перешли из рук в руки.
– Можно мне умыться и побриться, доктор? – спросил он.
– Я не доктор, – ответил толстяк. – Меня зовут Кларенс. Просто Кларенс, без «мистер».
Он резко обернулся к незнакомцу, следящему за их разговором.
– Ты еще здесь?
Спутник Вуда попятился к двери.
– Стало быть, – сказал он, – обоим нам обломилось, а, Вуд?
Вуд улыбнулся и радостно кивнул. Нотки иронии в жестком голосе незнакомца прошли мимо его внимания.
– Я покажу вашу комнату. Она наверху, – сказал Кларенс, когда деловой партнер Вуда ушел. – Там, кажется, и бритва есть.
Они снова вышли в холл, колли следовала за ними по пятам. Над столом свисала лампочка без абажура. Драный ковер закрывал пол. Узкие ступеньки винтовой лестницы вели на следующий этаж. Помещение было запущенным и унылым, но у Вуда как-то сместилось понятие о роскоши.
– Подождите здесь, пока я позвоню, – сказал Кларенс и исчез в комнате напротив лестницы. Вуд погладил дружелюбно ворчавшую собаку. Через стенку до него доносился голос Кларенса.
– Хэлло, Мосс?.. Пинеро привел человека. Вроде подходящий… Колумбийский… Судя по виду, ни цента… Сообщить Тальботу, чтобы завтра приехал?.. В какое время?.. Хорошо…
Вуд услышал, как Кларенс положил трубку и снял ее снова.
– Мосс? Это же знаменитый хирург, директор больницы «Мемориал». Да, но в этой статье о кататониках был какой-то намек на причины его внезапного ухода из больницы.
– Хэлло, Тальбот! – послышался голос Кларенса. – Приезжайте завтра в полдень. Мосс обещает к этому времени все подготовить… Не волнуйтесь. На этот раз мы действуем наверняка…
Имя Тальбота показалось Буду тоже знакомым. «Должно быть, это тот самый Тальбот, о котором писала «Морнинг пост», – семидесятишестилетний филантроп. Хочет, наверное, чтобы Мосс его оперировал. Что ж, его-то, Вуда, уж это не касается».
Когда Кларенс вернулся, Вуд думал только о семидесяти пяти долларах в месяц, о комнате и еде…
Доктор Мосс опустил трубку телефона нарочито спокойно. Проходя белым больничным коридором, он чувствовал любопытные взгляды, но его тщательно выбритое розовое лицо было невозмутимо. В кабине лифта он стоял, небрежно засунув руки в карманы. Лифтер не посмел ни заговорить с ним, ни взглянуть на него.
Мосс взял пальто и шляпу. Перед столом дежурного толпилось гораздо больше людей, чем обычно. У них был настырный вид газетных репортеров. Мосс стремительно прошагал мимо.
Высокий, на редкость тощий человек был острием клина репортеров, устремившихся ему вслед.
– Вы не можете уйти, не сделав никакого заявления для прессы, док, – сказал он.
– Как видите, могу! – кинул Мосс в ответ, не останавливаясь.
– По меньшей мере могли бы сказать нам, остаетесь ли вы директором «Мемориала».
– Спросите об этом членов правления.
– А как насчет кататоников?
– Спросите об этом кататоников.
Подъехало такси. Садясь в машину, Мосс услышал, как длинный газетчик воскликнул: «Вот это гадина!»
Несмотря на внешнее хладнокровие, Мосс чувствовал себя не так уж спокойно. «Этот человек из «Морнинг пост» – кажется, Гилрой – написал сенсационную статью о брошенных кем-то на улице кататониках и дошел до того, что заявил, что они вовсе не кататоники. Надо сказать Тальботу, чтобы публикацию этих статей немедленно прекратили».