НЕЛЬЗЯ ПРОСТО СОСЛАТЬСЯ НА ТО, ЧТО «ПРИКАЗ ЕСТЬ ПРИКАЗ». ПОСКОЛЬКУ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ОСТАЮТСЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯМИ И ТОГДА, КОГДА ОНИ СОВЕРШЕНЫ ПО ПРИКАЗУ (ХОТЯ В ЗАВИСИМОСТИ ОТ СТЕПЕНИ ОПАСНОСТИ, ПРИНУЖДЕНИЯ И ТЕРРОРА ВОЗМОЖНЫ СМЯГЧАЮЩИЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА), КАЖДОЕ ДЕЙСТВИЕ ПОДЛЕЖИТ И МОРАЛЬНОЙ ОЦЕНКЕ.
Это разграничение четырех понятий виновности проясняет смысл упреков. Так, например, политическая виновность хоть и означает ответственность всех граждан данного государства за последствия его действий, но не означает уголовной и моральной виновности каждого отдельного гражданина в преступлениях, совершенных именем этого государства. Относительно преступлений – судить судье, относительно политической ответственности – победителю; относительно моральной виновности можно поистине только в борении любви говорить солидарным между собой людям. Относительно метафизической виновности возможно, пожалуй, откровение в конкретной ситуации, в поэтическом или философском произведении, но о ней вряд ли можно что-либо сообщить лично от себя. Она глубже всего осознана теми людьми, которые однажды испытали вышеназванную обязательную потребность, но сплоховали как раз потому, что эта потребность не распространяется у них на всех людей. Остается стыд от чего-то всегда присутствующего, не имеющего конкретного обозначения и определимого разве лишь в самых общих чертах.
ЕСЛИ Я НЕ РИСКНУЛ СВОЕЙ ЖИЗНЬЮ, ЧТОБЫ ПРЕДОТВРАТИТЬ УБИЙСТВО ДРУГИХ, НО ПРИ ЭТОМ ПРИСУТСТВОВАЛ, Я ЧУВСТВУЮ СЕБЯ ВИНОВАТЫМ ТАКИМ ОБРАЗОМ, ЧТО НИКАКИЕ ЮРИДИЧЕСКИЕ, ПОЛИТИЧЕСКИЕ И МОРАЛЬНЫЕ ОБЪЯСНЕНИЯ ТУТ НЕ ПОДХОДЯТ. ТО, ЧТО Я ПРОДОЛЖАЮ ЖИТЬ, КОГДА ТАКОЕ СЛУЧИЛОСЬ, ЛОЖИТСЯ НА МЕНЯ НЕИЗГЛАДИМОЙ ВИНОЙ.
Разграничения между понятиями виновности уберегут нас от пошлого разглагольствования о вине, при котором всё без градаций сводится к одной-единственной плоскости, чтобы решить дело с кондачка, как то свойственно плохим судьям. Но эти разграничения в конце концов доведут нас до такого истока, о котором прямо-таки невозможно говорить как о нашей вине.
Вот почему все такие разграничения становятся ошибкой, если упустить из виду, что и разграниченное очень тесно связано между собой. Каждое понятие виновности обнаруживает реальности, имеющие последствия для сфер других понятий виновности.
Если бы мы могли освободиться от той метафизической вины, мы были бы ангелами, а все три остальных понятия виновности стали бы беспредметны.
Моральные оплошности – это почва для условий, при которых как раз и вырастают политическая вина и преступление. Бесчисленные мелкие небрежности, приспособленчество, дешевые оправдания несправедливости, незаметное потворствование несправедливости, участие в создании общественной атмосферы, распространяющей неясность и тем самым делающей возможным зло, – все это имеет последствия, которые тоже создают предпосылки для политической вины за обстановку и события.
К области моральной относится также неясность насчет значения власти в совместной жизни людей. Замалчивание этого важнейшего обстоятельства – такая же вина, как ложная абсолютизация власти, делающая из нее единственный определяющий фактор событий. Это рок каждого человека – быть впутанным в уклад власти, благодаря которому он живет. Это неизбежная вина всех, вина человеческого бытия. Ей противодействуют, беря сторону той власти, которая осуществляет право, права человека. Неучастие в формировании уклада власти, в борьбе за власть в смысле служения праву есть главная политическая вина, являющаяся в то же самое время и виной моральной. Политическая вина становится моральной виной, когда властью уничтожается смысл власти – осуществление права, этическая чистота собственного народа.