— Правда? Ну и ну! Вот интересно. Путеводитель об этом ни слова.
Иностранец поворачивается к жене и тараторит по-японски, будто строчит из пулемета. Затем переводит специально для меня:
— Я говорить моей супруге: хорошо, что мы не брать общественный гид. Это есть очень дорого. А вы нам так любезно все рассказывать.
Мужчина широко улыбается.
— Благодарю вас. Аригато.
Потом кивает и что-то сует мне в руку. Я киваю в ответ. Когда иностранцы уходят, разжимаю кулак. А там хрустящая, аккуратно сложенная банкнота в пятьдесят рупий. И это за пять минут работы!
Теперь я точно знаю две вещи. Мне очень хочется остаться в городе Тадж-Махала, это раз. И второе: быть экскурсоводом совсем даже неплохо.
На землю спускаются сумерки, когда я нахожу в себе силы покинуть беломраморный монумент, уже облитый красноватыми лучами заката. Пора искать ночлег. Попробую обратиться к своему приблизительному ровеснику — тому, что недвижно стоит посреди тротуара в светлой футболке, серых штанах и синих гавайских тапочках, наблюдая за уличной перебранкой.
— Извини, приятель. — Я трогаю его за плечо.
Мальчик оборачивается, и на меня глядят самые добрые глаза на всем белом свете. В этом выразительном карем взгляде чувствуется и дружелюбие, и любопытство, и теплота, и радушие.
— Извини, — повторяю я. — Не знаешь, где тут можно остановиться? Я приезжий.
Парень кивает:
— Йд Ч Нрди Есвсюкк Ыкшщс.
— Не понял? — изумляюсь я.
Никогда не слыхал такого чудного наречия.
— Уйу Нд Ырсц. Йд Ч Нрди Есвсюкк Ыкшщс, — снова произносит он, хлопнув себя ладонями по бокам.
— Боюсь, я не знаю этого языка. Прости, что побеспокоил. Я попрошу кого-нибудь еще.
— Ч сщгкйб, — настаивает мальчишка и, взяв меня за руку, тащит куда-то в сторону рынка.
Можно было бы вырваться, однако у него такие добрые глаза, что я сдаюсь и покорно иду следом. Ходит мой спутник тоже необычно: почти на цыпочках. Узкие запутанные улицы, кривые переулки — такое ощущение, что мы шагаем по лабиринту. Спустя пятнадцать минут передо мной возникает большой особняк. Медная табличка на огромной, обитой железом двери сообщает: «Дворец Свапны». Парнишка отворяет дверь, и мы заходим внутрь. Изогнутая подъездная дорожка ведет к дому через гигантскую лужайку с фонтаном и расписными качелями. Над зеленой травой прилежно трудятся два садовника. Шофер в опрятной униформе наводит глянец на старинный автомобиль «контесса», припаркованный у крыльца. Здешние обитатели явно знакомы с моим загадочным другом: никто не мешает ему вести меня к парадному входу, богато украшенному деревянной резьбой, и нажать на кнопку звонка. Дверь открывает молодая, темная, очень даже миловидная служанка.
— А, это ты, Шанкар, — говорит она моему спутнику. — Ну, чего ты ходишь и ходишь? Прекрасно ведь знаешь, мадам недовольна, когда тебя сюда заносит.
Мальчик показывает в мою сторону.
— Кыб Рбмрд Есырдщд.
Женщина оглядывает меня с головы до ног.
— Ага. Значит, Шанкар привел нам нового жильца? Не думаю, чтобы во флигеле оставались пустые комнаты. Ну ладно, пойду позову мадам.
С этими словами она исчезает в доме. Некоторое время спустя на пороге появляется женщина среднего возраста. На ней дорогое шелковое сари, а еще — тонна золотых украшений. Лицо покрыто слоем косметики. В отличие от Неелимы Кумари эта леди утратила блеск, которым, возможно, и обладала когда-то. Узкие поджатые губы придают ей весьма сердитое выражение, и я с первой секунды проникаюсь неприязнью.
Зато Шанкар приходит в ужасное волнение.
— Ч Щкфч Пифпи, Ыдысяод, — заявляет он, улыбаясь во весь рот.
Мадам даже не замечает его присутствия.
— Кто ты такой? — спрашивает она, пристально разглядывая мою одежду. — И почему пришел с ним?
Под ее холодным взглядом так и хочется съежиться. Надеюсь, туалет в «Макдоналдсе» помог мне принять хоть немного достойный вид.
— Меня зовут Раджу Шарма.
В самом деле, не называть же в этом городе свое настоящее имя. Только не после того, как я убил человека в поезде.