Я говорил тихим голосом придавая ему оттенок горького сожаления. Но перед приходом старлея, я успел дважды приложиться к стакану и свежий запах спиртного, он, конечно, почувствовал. Посмотрев на меня, как на врага народа, милиционер, вернул мои документы и недовольно покачивая головой, ушел.
07 июня 1949 года. 18 часов 48 минут по местному времени.
Конспиративная квартира МГБ город Чита.
— Миша, — сказала Мария, опуская глаза, когда я вошел в комнату. — Ты меня выслушай, только, пожалуйста, не кипятись, ладно?
— Я не хипишую, — ответил я, несколько встревоженный ее поведением. — Я, что, чем-то обидел тебя?
— Нет, не это.
— А что тогда?
Она запнулась, тщательно подыскивая нужные слова. Я терпеливо ждал.
— Майор Волосников просил тебе все рассказать, когда ты будешь готов. Он просил меня сообщить тебе, что ты…
— Что? — я начал терять терпение.
Она объяснила. Коротко. Резко. Зло. Как удар хлыстом:
— В первый день, когда я приехала, ты ел мясо. Жаркое. А мы с Волосниковым не ели. Это была человечина, Михаил! Ты ел человеческое мясо.
Услышав это, я сразу не понял, говорит ли она правду или шутит. Я всмотрелся в ее лицо, холодное, непроницательное, чужое. Она, скорее всего, не шутила. И еще потому, как у нее были закушены губы, было видно, что ей нелегко далось это объяснение.
Я нащупал за собой спинку стула, мягко приземлился на сидение и возвел глаза к потолку. Новость заставляла о многом задуматься. Я стал проклятым каннибалом, людоедом. Это шокировало, но я постарался взять себя в руки. Живо подумал о блокадном Ленинграде, в котором людоедство было не таким уж редким явлением. О лагерях ГУЛага, в которых тоже случались случаи людоедства. Этих людей, которые отрезали куски мяса от человеческих трупов, я еще мог понять. Потому, что сам знал, что такое постоянное изводящее чувство голода. Но зачем Волосникову понадобилось подсовывать мне в тарелку человечину?
Я закурил папиросу, лениво размышляя, и наблюдая, как голубой дымок рассевается в воздухе.
— Зачем это было нужно? — спросил я Марию, сам не ожидая, насколько спокойно прозвучит мой вопрос.
— Это тренировочное задание, — объяснила Мария. — Ты в порядке?
— Все в полном ажуре! — отмахнулся я, хотя в глубине души было муторно. — Что за тренировочное задание?
— Наш отдел тайно готовит несколько резидентов для работы в ИТЛ. Но все эти люди не имеют твоего уровня. Ты — очень ценный человек. Поэтому был взят расчет на твое обязательное выживание. Возможно, тебе придется бежать с лагеря. Зэки, особенно группа, когда подрываются в побег, берут с собой "корову"[47]. В тундре, тайге найти еду крайне сложно. Человек-корова никогда не знает, что его съедят, когда у беглецов кончаются запасы продовольствия. Поэтому было принято решение "приучить" тебя заранее к людоедству на тот случай, если ты окажешься в безвыходной ситуации. Все строилось на том, что ты сможешь не принять подобный путь к своему спасению. А ты обязан выжить во что бы то ни стало.
— Понятно, — я закурил новую папироску. — Я думал, что это конина…
Но я не поверил Марии. Скорее это был психологический тест на мою реакцию. Где в центре Читы майор Волосников найдет человечину? На это нужна специальная санкция Москвы. Однако вида не подал.
Мария изучающе смотрела на меня. Я спокойно курил. Даже руки не дрожали.
Я рассуждал о том, то воровской мир ошибочно считают веселым, воровскую долю представляют шумными малинами, веселым шалманом и шмарами: "Маруся, Роза, Рая и вместе с ними Васька шмаровоз". А зеленый прокурор[48], бесконечный путь по тундре на морозе и свежевание трупа, которого собираешься сожрать сырым, это где, в Африке?
Посидев немного молча, я решительно встал и захотел пройтись по улицам города. Мария предложила сопровождать меня, но я отказался от ее компании. Хотелось побыть одному. Я сунул в карман паспорт и деньги, опустил в правый карман выкидной нож, неизменный атрибут вора и вышел из дома. Я направился в центр города, прошелся по центральной улице.
С улицы Ленина я свернул в городской сад, посидел там под деревьями в одиночестве на лавочке, не спеша, покуривая папироску. Несколько лежащих на земле пьяных никому их отдыхающих горожан не мешали. Одни шевелились и пытались подняться, другие неподвижно лежали как баланы[49]. Влюбленные пары целовались в сумерках алей. Мне здесь нечего было делать. Поэтому я поднялся со скамейки и решил пройтись по злачным местам. Волосников подкинул мне пару адресов, но заранее предупредил, что там может случится ночная облава. Меня это не пугало, я искал общество, в котором постоянно крутился покойный Рабер. Это были воровские притоны, где можно было погужеваться[50]. Для тех кто не понял, поясняю: перекинуться в иконки[51], получить наколку[52] на богатую квартиру, скентоваться с хорошими корешами и узнать адресок хорошенькой особы, которая не очень блюдет свое целомудрие и которой можно загнать лысого под шкурку[53]. Одним словом — малина.
47
Корова, иногда багаж (жаргон) — человек, предназначенный на съедение при побеге группы заключенных.