Уже смеркалось. Я подошел к двухэтажному деревянному дому, поднялся на второй этаж и постучал в нужную мне дверь.
В подъезде было темно, воняло крысами и тухлятиной. Я услышал, как щелкнул замок и в слабом свете прихожей разглядел небритую рожу, которая обдав меня перегаром, недовольно спросила:
— Тебе чего?
— Я к своим корешам пришел! До восьми — ваше, после восьми — наше! — ответил я стандартной воровской поговоркой, которая между тем была не просто поговоркой, а реально отображала тот факт, что после восьми вечера на улице становилось опасно.
В квартире тихо играл патефон, исторгая распространенную мелодию Рио-Рита.
Небритая рожа посторонилась пропуская меня в прихожую. Хозяйка притона нарисовалась почти сразу же. Я знал, что ее имя Валентина. Это была разбитная мужеподобная женщина неопределенного возраста с повадками бывалой уркачки и замашками уголовницы. Такую морду надо было еще поискать! Бесцеремонно рассмотрев меня, она сразу просекла, что перед ней представитель блатного мира и в ее взгляде появилось чувство уважения.
— Курочку[54] будешь или хлопать[55] пришел? — спросила она.
— Хлопать, — ответил я. — Партнер хороший мне нужен. Хороший! Сообрази-ка мне северное сияние[56] дорогуша! Лады?
И я протянул ей две сотни, нечто вроде входного билета. Купюры моментально исчезли в руке-лопате Валентины и после этого она сразу подобрела. Почувствовала, что будет очень крупная игра, скорее всего на всю ночь. Она в любом случае хорошо навариться: кто бы не выиграл, ей был положен определенный процент — десятая часть выигрыша.
— Проходи на кухню, — стараясь придать своему рыку черты приветливости сказала она. — Партнер тебе будет. Хороший партнер. Я ему дзинькну, сейчас явиться.
Она поставила предо мной початые бутылки с водкой и шампанским. Я смешал в большом фужере водку и шампанское и честно хватил порядочную порцию ерша.
Из комнаты доносились голоса нескольких мужчин. Там видимо шла игра в карты.
На кухню ввалилась новая блатная личность. Я сразу узнал его. Это был местный вор по кличке Свечка. Его я знал по фотографии, которыми меня снабдил Волосников.
Свечка, промямлив что-то похожее на приветствие, спросил:
— Пахан, рассуди по чести. Мы с корешем пару удачных дел провернули, а он теперь валить отсюда хочет. Боится засыпаться. Я ему толкую, что пока фарт есть, нечего хипешить[57]. А он ни в какую.
— Я в вашем раскладе не кумекаю, Свечка, — ответил я. — Как отвечу?
— А может у тебя что-нибудь интересное наклевывается? — продолжал выпытывать Свечка.
— Есть помалу, так задумки одни.
— Если что, свиснешь, я мигом.
— Заметано!
Свечка ушел довольный. Он мне был совершенно не интересен. Свечка промышлял верхушничеством[58], довольствуясь кошельками домохозяек и портмоне совслужащих. Жалкие крохи. В воровском раскладе — Свечка приблатненный. В лагере он даже не осмелился бы подойти ко мне. На воле, было все чуточку иначе.
Хозяйка шалмана пришла на кухню в сопровождении полного мужчины, явно страдающего одышкой. По виду, какого-то начальника. Нет, он точно был не из блатных. Я уже понял это, когда он подошел ко мне и сел рядом на табуретку:
— Валентина сказала, что ты хорошо играешь? — спросил он, раздувая бульдожьи щеки и поправляя галстук.
— Поигрываю самую малость на интерес, — ответил я.
— Я хочу предложить перекинуться несколько партиек.
— Почему не сыграть? Во что?
— Пульку распишем?
— Можно и в пульку… Почем кон?
— Две сотни.
— Маловато.
— Три сотни.
— По пятьсот.
— Только на деньги, — быстро произнес мой потенциальный партнер. — Золотом не возьму.
Я отметил про себя, что это сильное заявление. Он явно рассчитывает на свое умение. Ладно, посмотрим.
— Уважаемые люди играть на рыжье[59] не будут, — ответил я. — Я готов. Начнем.