Третий вор, уже пожилой, который до этого не вступал в разговор, сказал:
— Я — Котька Ростов. Слышал я о тебе, Фокусник. Не ты ли в Москве от Воркутинских воров в сорок седьмом на блаткомитете против ссученых хипеш поднял?
— Я.
— Вот за это спасибо тебе каждый честный вор скажет. И я первый. Я за тебя, Фокусник, где хочешь, подпишусь. Правильный ты вор! Кореша, ядрена мать, кого к нам в хату занесло! Никто из бродяг не поверит! Это же сам Фокусник!
Последнюю фразу Котька произнес чуть ли не благоговейным голосом, отказываясь верить, что встретил собственной персоной живую легенду воровского мира!
Теперь я мог читать Котьку Ростова как раскрытую книгу. Так ссученный вор никогда не скажет. Я был действительно рад. Свой человек Котька, в доску! И хата то, что надо — абиссиния[130].
Вася припотел, уже оправившись от моего тумака, стоя сзади, обалдевши, в полном ступоре, разинув рот, наблюдал за тем, как суетясь, встречали меня старые воры. Белка быстро закинул свое спальное бельишко на первый ярус и, показывая на верхнюю лежанку на нарах, сказал:
— Твое место по праву, Фокусник!
Белка даже вспотел от усердия. На его лбу выступили капельки пота. В его глазах я выглядел как грозный генерал-полковник с проверкой, стоящий напротив войскового лейтенанта-первогодка.
Второй ярус — особо блатной. Разборки обычно происходят на первом. На втором лишь идет игра в бой[131] и вставать с него надо только в крайнем случае. Поднять шишкомота со второго яруса — особое дело. Поднять напрасно — ответ держать надо. Это мелочи блатной иерархии. Вам их знать не обязательно.
— Вот за это спасибо, Белка, — ответил я дружелюбно. — Где там я мой сидор оставил? Хочу я со своими новыми корешами бациллу[132] разделить и спиртяги хряпнуть.
— Неужели пронес? — с надеждой спросил Вадим Белка и, повернувшись к Васе, сделал страшные глаза: — Мухой тарань сидор Фокусника сюда! Такой человек[133] в нашей хате, а ты…
— Ничего нет невозможного! — заржал я и двое воров меня дружно поддержали, сразу поверив, что в сидре для них припасено не кислое угощение.
— Мы тут все теперь на наркомовском пайке[134] торчим, — хмыкнул я. — Но сегодня, кореша, харэ нищего по мосту тащить[135], двигаем от страстей[136], гуляем!
Котька Ростов развалил[137] толстой нитью, выдернутой из полотенца хлебный кирпич на ровные дольки, копченую колбасу наломали, на свет появилась армейская фляжка со спиртом.
Вася припотел был с нами за "столом" четвертым. Хотя он не был вором, но тюряга имеет свои неписаные законы и он, сидя с нами в одной камере, принадлежал к нашей хевре. С ним, по нашему закону, я был квит. Он сморозил глупость, я — ответил, он признал неправоту. Вот и все.
Но я его предупредил:
— Ты по бритве ходишь[138], Вася! Арестант сегодня пошел не в масть[139]. Тяжеловесы и ссученые воры. На пороге хаты заделают, вякнуть не успеешь! Проколка[140] сейчас другая. Каинов[141] много. Не продешеви, не будь тундра тундрой[142]!
Вася опустил голову. Что возразишь, если сам пахан носом в дерьмо тычет? Но за дело! Урок серьезный. Кровью пахнет. Это не шутки. Но Вася правильно просек, что поддержка была чисто дружеской и не обиделся на меня.
Прочие зэка из фраеров, не удостоившись приглашения от блатных и не рассчитывающие на подачку с нашей стороны, недовольно хмурились, но не возмущались и старались не смотреть на нас.
Мы не спеша выпивали и закусывали. Курили мои папиросы. Я узнал, что Белка — краснушник[143] на товарных поездах, а Котька Ростов — скрипушник[144], тоже многосрочник, и идет уже в лагерь в восьмой раз. Вася припотел попал в тюрьму по второму кругу за мошенничество. Но слова о своих делах все произносили тихо, словно посылая их прямо в ухо спрашивающему. Лишнего не говорили. Подробности и имена подельников опускали. Извечная привычка таиться и опасаться наседки.
Но подробности никто не спрашивал. Могли расценить как проявление интереса. А где интерес, там и кум[145].
— Ну, Фокусник, ты прямо в цвет попал[146], - с удовольствием повторял Белка, принимая градусы в свой желудок. — Ничтяк[147]!
— За что тебя Белкой обзывают? — спросил я, разливая неразбавленный спирт в кружки.
Белка, прокоцаный[148] вор, радостно заулыбался:
132
Бацилла (жаргон) — калорийные продукты. В 40-е годы в связи с отсутствием в лагерном рационе жиров, часто объявляли, что в мясе — вредные здоровью бациллы. Отсюда и пошло такое название. В 90-е годы это слово поменяло значение, и им называют сигареты.
134
Наркомовский паек — полуголодное содержание в следственной тюрьме, продуктовая норма не дающая умереть арестантам с голода.
141
Каин (жаргон) — вор, который может отказаться от своих принципов, не стойкий человек, возможный предатель.
144
Скрипушник (жаргон) — вор, специализирующийся на кражах чемоданов и узлов на вокзалах.