Ничего в этой жизни мне не ново, всему я знаю цену. И последние амбиции гаснут в отчетливом понимании: дед, все, что ты мог сделать в своей жизни, ты уже совершил. Больше сделать у тебя ничего не получится, просто по старости. Потолок. И пока ты ещё способен воспринимать удовольствия – пусть главным из них станет ощущение собственной состоятельности. Вот им и наслаждайся. Благодари бога за то, что ещё на своих ногах.
Поэтому какие‑то там издания, премии, поездки, встречи, заседания и прочее надувание щек – это мираж.
На авиа ру обсуждают выкатывание Боинга в Ростове: человек на посадке не стал заморачиваться, а просто перелетел пупок, ну, как нас Фуртак учил; полосы чуточку и не хватило. И между делом вспомнили, что, мол, Ершов был мастер по посадкам на пупок; кстати, как там дед, жив ещё?
Вот так. Да и Димка с Олегом признались, что меня за глаза дедом зовут, правда, Дедом, с большой буквы.
Я‑то сам иной раз брошу взгляд на себя в зеркале… таки седой и лысый, морщинистый дед с тусклыми глазами. Все позади. И воспоминания, гревшие душу ещё совсем недавно, теперь как‑то бледнеют и растворяются в сиюминутных заботах. Ну, было. Ну, прошло.
Сижу в сумерках, слушаю давние песни молодого Киркорова. Хороший он певец, хорошие песни были; нынешние против них – барахло. Грущу.
Нашел в сети старые его песни «Небо и земля» и «Страна моя, тебе не до концертов», и ещё скачал два десятка старых любимых песен, которые записаны на магнитофонной кассете, а в машине‑то на флэшке не было; теперь есть.
Я вот смотрю на лица одиозных авиационных деятелей, периодически мелькающие на экране. Ну что они уже могут в авиации? Да ничего, тусуются, произносят правильные, пустые слова… москвичи. Они – уже отработавший свое человеческий ресурс, и мне нечего им уподобляться, тем более что о них через десять лет и не вспомнят: они не смогли реализовать себя в активный период жизни, не оставили следа; теперь вянькают вдогонку.
Руслана похоронили в Ташкенте; перед отлетом было краткое прощание форумян с покойным.
Специалисты предполагают сваливание в плоский штопор. Самолет упал вертикально плашмя. Причины могут быть разными – от потери скорости или запредельной перегрузки на маневре до смерти пилота за штурвалом. Записей никаких нет, МАК выдаст предположительную причину.
Вчитавшись в рассказы Тарковского, прихожу к выводу, что это писатель, пожалуй, уровня Шукшина, особенно в раскрытии характеров, в пейзажах и в языке героев. Явный ученик Астафьева, но не подражатель. Подкупает правдой жизни и честностью. Только вот не очень нравится мне его анализ отношений между мужчиной и женщиной… ну не его это. Да и не мое. И водка, водка постоянно. Но таковы реалии сибирского житья.
Рассказы у него хороши, это его жанр. Повести – нет. Не нашел я в повестях той струны.
И ещё: ему нужен литредактор, чтобы расставить абзацы, унимающие скороговорку и придающие повествованию весомость.
Если Тарковского выдвинули на премию, то, по–моему, в самый раз. Он заставляет читателя думать о своем несовершенстве и плакать от пронзительной правды бытия.
Короче, на нашем смутном литературном горизонте появилась яркая личность.
Открываю свои косопузые опусы, читаю с любого места, вслушиваюсь, ищу фальшь… я полировал их десять лет – и что же почувствуют умудренные, искушённые литературные мамонты, вчитываясь, да пусть даже пробегая их по диагонали? Торкнет ли их в заскорузлые московские сердца?
Ведь я понимаю, что на нынешнем безрыбье, ну, в сорных стаях яркой, но бесполезной литературной рыбешки, мои книжки смотрятся вроде ж чем‑то настоящим.
Ну, подожду уж две недельки, тогда прояснится с этой премией… и я успокоюсь.
Главное ведь… после прочтения моих книг мэтрами никакого движения не будет. Будет тишина… день, два… месяц… и – как и не было в литературе автора такого, Ершова. Ездового пса замолчат. Пройдут мимо.
Ишь ты, какие амбиции. А ещё десять лет назад мечтал всего лишь об одном – издаться! Подержать свою книжонку в руках и осознать, что я ж тоже вроде как пейсатель.
Тут на авиа ру выступил старый, 78–летний Заслуженный летчик–испытатель Николай Бездетнов, вертолётчик, первым поднявший «Черную акулу». Он обеспокоен «некоторыми проблемами» в авиации и по этому поводу написал эмоциональным и полуграмотным языком большую статью. Общее впечатление: маразм. И вроде по делу, и вроде конкретно, и вроде специфически… а таки маразм. Глас вопиющего деда.