– Меня? – вскинулась девочка. – Да как ты смеешь, смертная?! Я – дзасики-вараси этого дома, его дух-хранитель. И это ты должна проявить уважение, но вместо этого нападаешь на моих подчиненных цукумогами! [Примеч. авт.: дзасики-вараси – в японском фольклоре домовой дух]
– Вот эти двое твои подчиненные? – с удивлением в голосе переспросила я, недовольно покосившись в сторону стены. – Тогда тебе стоит получше следить за ними, потому что напали именно они!
– Не хватало еще мне выслушивать от смертной, как обходиться с собственными цукумогами, – огрызнулась она в ответ, сверкнув глазами. – Они существа ранимые. Ты наверняка сделала что-то, что им не понравилось. Мои цукумогами и мухи не обидят, я в этом уверена.
– Ах, какая же я глупая! Так сразу и не поняла, что они безобидные, – ерничала я, наигранно всплеснув руками. – Девочка, не говори ерунды. Ты же сама все видела.
– Хорошо, что ты осознаешь собственную глупость, – процедила она сквозь зубы. – Жаль только, что вины за собой не признаешь. И для тебя я Сакураи-сан, а не «девочка».
Ну, уж дудки! Мало мне этого дурдома, так еще и мелочь всякая взялась поучать и отчитывать не понятно за что. Я как будто бы встретила малолетнего двойника Саюри. Только, кажется, еще зловреднее.
– Что тебе надо, Сакураи-сан? – внутри все кипело от негодования, точно в дымящемся котле.
– Приведи себя в порядок, тебя ждут к завтраку.
Окинув меня недовольным взглядом, она щелкнула пальцами, и, как по волшебству, появились чистые вещи.
– Переоденься в это. Нечего разгуливать по усадьбе в неприглядном виде, – она снова посмотрела на меня с явным пренебрежением. – Туалетные принадлежности и расческу найдешь в ванной. – С этими словами враждебный ребенок растворился в воздухе, как будто и не было здесь никакого духа-хранителя.
С минуту я ошарашено разглядывала место, где стояла девочка. Невероятно! Вот только что она стояла здесь, а теперь ее нет! Хотя, чего я удивляюсь? Она ведь тоже не человек.
Тяжело вздохнув и немного успокоившись, я отправилась умываться и приводить себя в порядок. А уже через полчаса, одетая в летнюю юкату, стояла во дворе усадьбы и не могла отвести восхищенного взгляда от окружающей меня живописной картины. Настроение заметно улучшилось. [Примеч. авт.: юката – традиционная летняя одежда в Японии; летний вариант кимоно]
Огромная территория была обнесена высоким забором, скрывая от внешнего мира две деревянные с покатыми японскими крышами постройки, утопающие в зелени сада. Рядом с главным двухэтажным домом в лучах утреннего солнца переливалась водная гладь большого пруда, через который был перекинут резной красный мостик. На той стороне красовались массивные ворота, что я видела еще вчера, как, собственно, и мост.
Но больше построек меня привлекали пруд и зелень сада. Здесь были пышные кусты гортензии, магнолия и японский клен, и даже глициния, ветки которой мягко ниспадали сиреневым дождем к самому пруду. Пара скамеек и расставленные по саду фонари довершали этот райский уголок.
К главному зданию я прошла по каменной дорожке и остановилась, пораженная открывшимся видом: слева к дому была пристроена терраса, окруженная со всех сторон прудом. В его водной глади так ясно отражались пушистые белые облака, что казалось, будто терраса парит в небе. Однако насладиться этим видом мне не дали – из дверей показался Такуми:
– Чего стоишь там? Хочешь остаться без завтрака?
Глава 5 – Угрозы на завтрак
С прошлого вечера я так и не притронулась к еде, что принес Кайто, а потому успела изрядно проголодаться и готова была съесть целого слона, если не больше. И вот чего бы мне совсем не хотелось, так это лишиться завтрака. Стиснув зубы, я молча последовала за Такуми. Удивительно, но никаких колкостей или грубых слов в свой адрес я от него не услышала. Хотя, стоит признать, что в отличие от паучихи и ворона, он не выказывал открытой неприязни.
И словно в подтверждение моим мыслям раздался неприятный голос Саюри, стоило нам войти в столовую:
– Вы только посмотрите, кто это явился. Спящая красавица собственной персоной, – попыталась ужалить она, но я безразлично отвела взгляд в сторону.
Вместо того чтобы реагировать на ее колкость, я рассматривала столовую, которая оказалась просторной и светлой. Как и в кабинете мастера Ямады, здесь преобладал европейский стиль.