– Разреши ребенку, – поддержал Такуми. – Тебе жалко что ли? Пусть расскажет.
– Хорошо, – последовало неохотное согласие ворона.
Кайто просиял от счастья, получив разрешение старшего, и приступил к рассказу.
Признаться честно, в институте я меньше всего уделяла времени на изучение японского фольклора и мифологии, по большей части сосредоточившись на самом языке. Саюри уже говорила, что Такуми является кама-итати – лаской, но про остальных я ничего не знала. Поэтому слушала мальчика очень внимательно.
Сперва Кайто рассказал про Ямамото Цубасу, этого серьезного ёкая с холодным взглядом. Оказалось, что он карасу-тэнгу, способный по своему желанию превращаться в ворона или человека. Собственно, я видела это своими глазами, как и то, что и Ито Саюри, являясь дзёроо-гумо, с легкостью меняла паучью личину на человеческую. [Примеч. авт.: (1) Карасу-тэнгу – в японской мифологии разновидность тэнгу (крылатые люди-оборотни). Наполовину человек, наполовину ворон. (2) Дзёроо-гумо – в японской мифологии является плотоядным оборотнем-пауком. Превращается в женщину.]
Попытки Кайто доказать мне, что Кадзэхая Такуми на самом деле хороший и что он совершенно не хотел напугать меня, не увенчались успехом. Не знаю, что в их мире ёкаев подразумевается под словом «хороший» (если такое слово вообще у них в ходу), но в моем мире под ним явно не подразумевается некто, желающий попасть мне в голову кинжалом. Меня все еще мурашки пробирали от одной этой мысли, а Кайто тут изо всех сил пытался его выгородить.
Я смерила ласку недобрым взглядом, и попросила мальчика продолжить. Ребенок явно расстроился, почувствовав мою неприязнь к Такуми, но вернулся к рассказу. Саюри же в это время чему-то довольно ухмылялась.
– Ну, а меня зовут Икэда Кайто, и я – каппа. Могу с легкостью принять человеческий облик, но только если поблизости есть вода. Вода – моя стихия, поэтому мне сложно без нее. [Примеч. авт.: каппа – разновидность водяного. Имеет черты черепахи, лягушки и человека]
– А та женщина в маске, которая стояла за спиной у мастера Ямады? Кто она такая? – поинтересовалась я.
– Это Акагава Хаями, – изменившись в лице, произнес Кайто почти шепотом. – Она – кидзё. И лучше с ней не встречаться… [Примеч. авт.: кидзё – демоница-людоед в японском фольклоре]
– Почему? Она настолько опасна?
– Эта демоница станет для тебя настоящим кошмаром, если не выполнишь задание или попытаешься обмануть, – ответил за мальчика-каппу Цубаса. – Она – цепной пес мастера.
Я все еще помнила и сам разговор со стариком, и тихий ужас, который испытывала перед демоницей. Выглядела она пугающе, и только глупый стал бы это отрицать. Но мне хотелось понять, чего от нее стоит ожидать. Потому что проклятый старик запугивал меня не кем-то из тех, кто сидел сейчас со мной за одним столом, а именно этой Хаями.
– Да что она может сделать-то? – еле выдавила из себя кривую усмешку. – В лохмотьях, нечесаная… кажется, что жизнь ее изрядно потрепала. И вообще, ваша кидзё на ногах-то едва держалась…
– Поверь, Кира, на ее фоне Саюри покажется тебе божьим одуванчиком, – расплылся в улыбке Такуми, озорно подмигнув паучихе. – Правда, Саюри?
– Тебе лучше не знать, что она может сделать. Крепче спать будешь, – сухо ответил ворон. – Выполнишь задание, как требуется, и все будет в порядке.
– А я смотрю, угрозы – это ваш профессиональный навык! – огрызнулась сердито.
– Это совет, а не угроза, – Цубаса сверлил меня черными глазами.
Проклиная про себя этих чертей, с недовольным видом отвела взгляд в сторону. С этим вороном лучше не ссориться, тем более я видела, на что он способен. Пусть считает, что я смирилась.
– Кто еще живет здесь? – обратилась я к Кайто.
– За порядком в доме следит дзасики-вараси Сакураи-сан, она наш дух-хранитель.
– Знаю ее, – буркнула в ответ и тут же поспешила объяснить, заметив удивление на лице мальчика, – недавно познакомились…
– И как же это было? Понравилась наша Нацуми? – поинтересовалась вдруг членистоногая, хитро прищурившись.