– Что лучше молчать о возрасте, чтобы враги не прознали о твоих способностях. Чем старше ёкай, тем сильнее он становится.
Теперь мне хотя бы стало ясно, почему Цубаса оскорбился после моих слов. Если для ёкаев возраст и правда имеет такое значение, то я сильно задела ворона. Вроде, стоило бы порадоваться, ведь я уже успела от него натерпеться за столь короткое время нахождения здесь, но как-то на душе совсем не весело.
Уже в своей комнате, лежа на кровати, я все продолжала размышлять о том, что узнала от мальчика-каппы. Если это правда, и Цубасе действительно столько лет, то, должно быть, он очень сильный. Не просто же так мастер Ямада назначил его главным в усадьбе, верно? К тому же вспомнилось синее пламя, которым ворон сжег паутину Саюри. Она, кстати, здорово так удивилась, а может даже испугалась, когда увидела его.
Но раз карасу-тэнгу такой сильный, то почему находится в услужении у человека? Вряд ли старик способен причинить ворону хоть какой-то вред. Да из этого мастера, судя по его виду, уже давно песок сыпется!
Цепочку мыслей прервал будильник, который я завела на без десяти три, чтобы не пропустить занятие. Быстренько освежилась и поспешила в додзё.
Такуми ждал меня внутри, сидя за низеньким столиком посередине зала, на котором стояли три плошки: одна большая и две поменьше. Когда я устроилась напротив него, он начал:
– Я хочу, чтобы ты отделила красные бобы адзуки от соевых и разложила вот по этим пиалам, – с невозмутимым видом сообщил кама-итати.
Мне показалось сначала, что я ослышалась. Он же не серьезно предложил мне сейчас перебирать бобы?
– Приступай, – велел ёкай и протянул мне палочки для еды.
– Это шутка такая? – наконец, вышла я из оцепенения.
– Нет, – Такуми покачал головой с серьезной миной. – Это твоя практика.
– Чтобы ты знал, я на Золушку не похожа, Кадзэхая-сан. Да и злая мачеха на твоем фоне просто Божий одуванчик!
– На занятиях будешь называть меня «Кадзэхая-сэнсэй», – поправил он, пропустив мимо ушей все остальное. – У тебя два часа. А если к этому времени не закончишь или увижу, что перебираешь бобы руками, а не палочками, то выдам за это красную карточку. И, поверь, тебе вряд ли понравится.
– Палочками перебирать? Серьезно?! И почему сразу красную?! – с круглыми от возмущения глазами негодовала я.
– Раз ты настаиваешь, то желтые тоже введу, – хмыкнул он с издевкой. – Будешь возмущаться или ругаться, подсыплю еще бобов к тому, что уже есть в пиале. И так каждый раз, если услышу от тебя хоть слово. А теперь приступай, Куроцуки-тэнсэй.
– Я плохо пользуюсь палочками.
– Не моя проблема.
– Сэнсэй, может, хотя бы вилку дашь?
– Мне кажется, ты прямо-таки жаждешь, чтобы в плошке прибавилось бобов, – ёкай с вызовом посмотрел на меня.
– Ни в коем случае, – поспешила заверить его и, наконец, взяла ненавистные палочки, которые еще и лакированными оказались.
– Тогда не стану тебя смущать своим присутствием. Но имей в виду, если вздумаешь хитрить, я об этом сразу узнаю.
С этими словами кама-итати встал из-за стола и оставил меня в додзё одну. Как надолго – этого я не знала. Да мне, откровенно говоря, было все равно. Сейчас меня волновало содержимое центральной плошки и то, как я это самое содержимое буду перебирать палочками. Было бы немного легче, будь они деревянными, но этот гад нарочно выдал мне покрытые лаком! Все продумал, поганец! И если красные адзуки хоть иногда удавалось удачно ухватить и переложить в соседнюю пиалу, то вот с соевыми была беда. Круглые, точно горошины, они постоянно срывались и выскальзывали.
К тому моменту, как Такуми вернулся в додзё, пол и столик были усеяны красными и белыми бобами. Притом, что в центральной плошке все еще оставалась значительная их часть.
– Я смотрю, ты бездельничала все это время.
– Нет, ну честное слово, это самое настоящее издевательство! – завопила я, стоило ласке устроиться за столом напротив.
– Нацуми-тян, принеси, пожалуйста, адзуки, – произнес ёкай, и в помещении тут же появилась дзасики-вараси с упаковкой бобов в руках.
Окинув меня и тренировочный зал укоризненным взглядом, она чуть покачала головой.