— Ванька! — цыкнула на него Гроттер. — Наверняка действительно что-то серьезное. Ты же сам нюхал многоглазку, а тут это даже невооруженным глазом видно.
— Вот уж эта абсолютная истина, — сокрушенно покачал головой Сарданапал. — Поэтому мы и не изучаем цветки, подобные многоглазке, в школе — дети еще не понимают, что знание может быть не только полезным, но и вредным. Они желают знать правду — и в то же время живут в мире иллюзий, который ни в какую не желают терять. Жить надо так, как подсказывает сердце и душа, а не пыльца очередной многоглазки.
Ванька снисходительно кивнул. Он сам считал иначе и видел перед собой положительный пример влияния многоглазки, поэтому не желал соглашаться с разумными доводами. Где бы они сейчас были, если бы Валялкин тогда не нашел этот цветок? Сделала бы свой выбор Таня или до сих пор продолжала бы метаться между Ваней и Глебом, не зная, кто милее ее сердцу? Решился бы сам Валялкин отказаться от своей магией, которой он не настолько дорожил, но которая все же была частью его самого с самого рождения? Про Бейбарсова ветеринар старался ее думать: что сейчас с Глебом и где он живет, знали единицы, и сам Валялкин не входил в их число. Он успокаивал себя тем, что некромаг зажил после потери магии по-человечески: действие многоглазки на это, по видимому, не распространялось.
Таня ни о чем настолько важном не думала. Она наслаждалась каждой секундой свободного полета. Раньше девушка тоже летала, но невысоко и не так долго; когда Ваньки не было долго, она облетала окрестности и любовалась на пейзажи. Сейчас же они летели над спокойным и голубоватым морем, вечным и прекрасным, ветер свистел в ушах и все внутри звенело: «Свобода! ‘. Таня не знала, из-за чего к ним прилетел академик, что случилось с Тибидохсом и что ждет их в будущем — и не хотела знать. Она просто летела.
Эта дорога была до безобразия привычной. Примерно по этому пути маленькая Танька Гроттер впервые летела в школу и из года в год возвращалась туда после внеплановых каникул. Хотелось, как в детстве, снизится на минимальную высоту, разуться и ногами заскользить по воде, уворачиваясь от брызг и восторженно хохоча. Но сзади от нее сидел Ванька, который подобную забаву бы не одобрил, и Гроттер сдерживала себя, как могла.
— А Ванька сможет попасть через Грааль Гардарику? — уточнила вдруг она серьезно. — Ведь у него него магии — как он может использовать заклятие перехода?
— Главное, чтобы ты сама его правильно использовала. Тебе, Танюша, нужно поверить, что вы оба окажитесь на Буяне, и тогда Ваня тоже переместиться. Это сложная задача, но постарайся подготовиться к ней — мы уже подлетаем.
— Что, уже? — удивилась Таня, которая не была готова к подобной подставе. Она вскинула руку с кольцом и приготовилась кричать заклинание, но сам момент чуть не пропустила.
— Грааль Гардарика!
Сверкнуло семь радуг…
В полукилометре от мрачной громады
Тибидохса располагался большой стадион, по
краям которого находились огнеупорные ангары с драконами.
Дмитрий Емец «Таня Гроттер и магический контрабас»
…Драконбольное поле было, наверное, единственным местом в Тибидохсе, которое так и не изменилось. Не было в ангаров драконов, не суетились вокруг джинны, не посвистывал рассерженный Соловой О. Разбойник, но само поле было все то же. И от этого становилось только больнее — Гроттер казалось, что все такое же, как и раньше, но знала, что так больше не будет. Соловей не закричит на нее зычным голосом, поминая бранными словами, а за глаза рассказывая, что Гроттер — самая способная и самая лучшая… Нельзя уже будет спуститься к Гоярыну и прикоснуться у его грубоватой коже, поговорить с этим многовековым драконом. Не поднимется она уже на своем контрабасе, когда Ягун рядом будет подбираться для нее самые восторженные эпитеты.
Ничего этого уже не будет.
Таня закрыла глаза и опустилась на холодный пол башни, не замечая не ветра, переключившегося на ее волосы, ни горьких слез. Ей не нужно было видеть поле, чтобы вспоминать все то, что произошло там: начиная от первого матча, где счастливая Танюха забрасывала мячи, и заканчивая самым ужасным известием, которое она только могла услышать в своей жизни…
Время меняет людей
Цитата из школьного изложения
…Что такое время? Как можно ответить на весь вопрос, по своей глубине превосходящий даже популярные философские фразы: «Зачем мы живем?», ответить правдиво и так, чтобы на все времена? Что это: мчащаяся вперед вселенная, зародившаяся когда-то задолго до нашего рождения и будущая жить и после нашей смерти, или просто коротенький отрезок времени, который мы гордо называем настоящим? Кто повелевает эти временем, кому оно подвластно? Маги? Не, конечно же нет, Сарданапал и все те, кто преподаёт в Тибидохсе уже несколько веков, несомненно, талантливы, но и они не могут остановить само время.
Время меняет все, до чего добирается. В первую очередь, конечно, ее влияние касается живых существ — самых недолговечных обитателей нашей Вселенной. Секунды и даже целые годы пролетают для них стремительно, словно череда неясных фотографий, и, оглядываясь на это размытое недокино, человек понимает, как изменило его время. Оно — всемогущие. Меняет и стирает с лица земли целые народы, разрушает твердый камень и творить со всеми все то, что пожелает.
Тибидохс не пощадило время. За столетия и тысячелетия замок изменился и заметно состарился, но не это, конечно же, заметила Гроттер, только прибыв туда. Он изменился за те несколько лет, что она провела в избушке рядом с Иртышом. Он все так же возвышался мрачной громадой над островом и представлял собой прилепленные друг к другу башни и башенки, но атмосфера школы изменилась. Изменились люди и нежить. Таня не видела никого, кроме циклопа Пельменника, бессменного сторожа Тибидохса, но мрачный дух замка тут же надавил ей на плечи, заставляя сутулиться и прогибаться под этой тяжестью. Сарданапал рядом тоже преобразился, перестав напоминать бодренького старичка, а Ванька удивленно завертел головой, не понимая, что произошло.
— Как там Тарарах? — поинтересовался он в первую очередь.
— Я думаю, он будет рад видеть своего лучшего ученика, — улыбнулся уголками губ Сарданапал через силу. — Тарарах часто о тебе вспоминал. Так мы устроены — все учителя, можем ругать учеников, но за глаза любит и непременно хвалим, гордимся вашими успехами и живем вами. Стоит тебе провести свой первый урок, как ты ощущаешь это единение, которое просто не передать словами.
Ванька рвался в берлогу к своему самому любимому учителю, но уйти просто так не мог: тогда бы пришлось оставить Таню.
— Ну… пойдешь со мной? — неуверенно спросил он.
Таня на это лишь качнула головой.
— Ты иди, тебе это надо. А я потом Тарараха навещу.
Ванька быстро улыбнулся и бодрым шагом двинулся прочь, иногда даже переходя на бег: так ему не терпелось повидаться с питекантропом. Таня некоторое время глядела ему вслед, но Валялкин быстро скрылся за очередным поворотом, и Гроттер отвернулась. Они стояли в одном из коридорчиков, которые обычно наполнены учениками, но — что было очень странно, в Тибидохсе никого не было, замок казался вымершим. И это настораживало больше всего.
Таня прислушалась, но кроме ветра, завывающего наверху, ничего не услышала. Ей не терпелось увидеть хоть кого-нибудь из тех, кого она знала, даже Недолеченную Даму, но, как назло, никого не было.
— Я давно хотел поговорить с тобой наедине, — нарушил практически идеальную тишину Сарданапал, и Таня повернулась к нему, всем видом показывая, что внимательно слушает директора. — Уж прости меня, Танюша, но сказать это при Ване я не мог.