Марина Аромштам
Ворон Клара и яблочный год
1
– Карл! Карл-у-кларры, Дерево! – На ветку яблони села крупная чёрная птица. – Как поживаете?
Яблоня в ответ приветливо скрипнула. Ей нравились птицы. Даже синицы, которые совершенно бесстыдно выклёвывали подсолнухи на грядке: с ловкостью цирковых акробатов забирались под марлевые колпаки, которыми хозяин укутывал цветочные головки, и – щёлк-щёлк – быстро выковыривали семечки. Даже дрозды, которые налетали в августе хулиганскими стаями, опустошали вишни и расклёвывали яблоки. А крупная чёрная птица нравилась ей больше всех. Она была говорящей – любила поговорить, и это наложило печать на их отношения.
Когда чёрная птица впервые появилась в саду, она тут же увидела яблоню, подлетела и стала устраиваться на ветке:
– Карл! Дерево, я тут присяду… Хотя ваши кривые рруки не очень-то ррасполагают… Кстати, я – Кларра. Воррон!
– Ворон? Вы ворон, Клара? – Яблоня не хотела обидеть гостью сомнениями. Просто она никогда не видела ворона и очень удивилась.
Но Клара захлопала крыльями и обиженно закричала:
– Карл-у-кларры, Дерево! Почему бы мне не быть ворроном? Все невежды уверены, что воррон – муж ворроны. Страшные предррассудки! Ворроны – это ворроны. А ворроны – ворроны. Только не вздумайте, Дерево, называть меня ворронихой. «Поэтесса» – и то съедобнее. «Музыкантша» – терпимее. Хотя и от них у меня сводит лапки и покалывает в носу. Едва я присела на ваши кривые рруки, как вы стали меня оскоррблять!
– Что вы, что вы, – слегка опешила Яблоня. – Я так рада, что вы присели. Мне так хочется с вами поговорить. Мелкие птички суетятся, шумят и не любят серьёзные темы. У них слишком много мелких забот. Вы так от них отличаетесь! Придвигайтесь поближе к стволу. Там у ветки такой изгиб – и вам будет удобнее. Я и не думала, будто вы поэтесса. Я не буду вас так называть. Не волнуйтесь, пожалуйста.
– Да уж, пррошу уволить… – ворчливо сказала Клара и, пару раз хлопнув крыльями, устроилась поудобнее.
2
– Карл! Карл-у-кларры, Дерево! Вы слышали, что они говорили? Представители местной человеческой стаи? Они утверждают, что я представляю для них интерес! Что я достопримечательность! Укррашение сада! И меня надо подкаррмливать! – Клара так волновалась, что ветка под ней дрожала. – Прраво, приятные человеческие разновидности.
Вы не поверите, Дерево, но это не в первый раз. Я уже была укррашением! Я была достопримечательностью. Я говорила: «Кларра!» – и все приходили в восторг. Вам нрравится, как звучит «Кларра»? Так меня звали там, где я раньше жила. У юных натюрралистов. У них были рразные книжки. И там было про Кларру. Правда, там Кларра была вороной. И её выдали замуж… За кого бы, вы думали, Дерево? Карл-у-кларры… За воррона! Представляете? Предрассудки! Даже юные натюрралисты не считают зазорным выдать воррону за воррона. А ведь натюрр… Вы знаете, что такое «натюрр»? Это значит «природа». Иногда «натюрр» – не просто «натюрр», а «морте». То есть мёрртвая, вы понимаете? Тогда её почему-то принято рисовать. Это дело художников – рисовать натюррморты. Но если натюрр не моррте, тогда за ней наблюдают, кормят её, чистят клетку. Тогда художник не нужен. Нужен натюрралист. И как правило, юный. А они не всегда способны отличить воррону от воррона. Но я прощала эту нелепость юным натюрралистам. Я сохрраняла внутреннее достоинство – рраз они чистят клетку. Клетка, однако, всё-таки тесновата. И хочется рразнообрразия… Дверцу забыли закрыть. Самое сложное – прролезть в оконную щель…
Но я не прочь опять побыть достопримечательностью. Вы давно тут живёте, Дерево? Что? Не помните, сколько лет? Считают обычно по годичным кольцам на пне? Нет, зачем же такие кррайности! Рразве нет дрругих способов?
Ах вы знаете бабушку? Ту особь преклонного возрраста, которрая догадалась, что меня зовут Кларра? Порразительно сообрразительна! Что? Вы помните, как она была невысоким рросточком? Она – росточком, а вы – уже Деревом? Карл-у-кларры… Забавно. Особь преклонного возрраста вызывает симпатию. Она чем-то очень похожа на юного натюрралиста. Карр, они все выглядят дрружелюбно. И самый юный натюрралист, и дрругие, постаррше.
Да и сами вы, Дерево, не вызываете у меня особого отторржения. Ваши корявые руки в чём-то вполне пррактичны.
Нет причин, по которрым я не могу тут прижиться.