— Чем же я виноват?
— А тем, что удочку с собой взял.
— Так ведь я это на всякий случай. Да он и не видел, как я ее брал. Он спал под кроватью.
— Коты и спят да видят. А раз ты удочку взял — он подумал — значит, на рыбалку пошли. Вот и… Теперь уж его домой не погонишь — заблудится. Ну-ка, покличь к себе, пусть ходит за нами, может, научится, как надо грибы искать. Собаки, говорят, чутьем что угодно найдут, и у него чутье есть…
Сережка обрадовался, что дед не сердится. Позвал рыжего:
— Филя! Филя!
Кот понял, что ему простили самовольство. Замяукал — и вприпрыжку к хозяевам. Но тут наперерез ему, откуда ни возьмись, большая собака. Сережка перепугался — разорвет Фильку. А Филька оскалил зубы, спину в дугу согнул и шерсть на ней ощетинил.
Заурчал — дескать, попробуй, подойди! А сам — на березу. Собака не то чтобы испугалась, а, видимо, связываться не захотела, вильнула хвостом и убежала, куда ей надо. Сережка обрадовался, позвал к себе Фильку, а тот будто не слышит — все выше и выше на березу поднимается. Добрался почти до макушки, сел там на сучок и поглядывает сверху на грибников, будто подсмеивается: дескать, а вам не забраться. Дед сердится, ворчит: «Вот навязался, окаянный, всю грибную обедню испортил». Кричит внуку: «Пойдем! Шут с ним!»
— Да ведь пропадет! — беспокоится за кота Сережка.
А что, нам из-за него без грибов домой идти? Пошли! Пошли!
Жаль было Сережке оставлять Фильку одного на березе, да что с ним делать, сам виноват.
Все время, пока собирали грибы, Сережку мучило предчувствие: «Найдет ли Филька один дорогу до дому, ведь такую даль зашли — километров пять будет». А сам то и дело оглядывается — не ползет ли за ним Филька.
— Чего шею крутишь, он, наверно, уж дома, — ворчит дед.
Солнце за полдень перевалило, когда грибники подошли к своему дому. А навстречу им бабка, спрашивает:
— Не видали Фильку? С утра зову молоко пить — нейдет и нейдет, окаянный!
Дед с внуком переглянулись: говорить или не говорить бабке? Да она сама догадалась, что с котом случилось что-то неладное. Строго так спрашивает деда:
— Где кот?
— А разве он не пришел? — интересуется дед.
— Ты что мне голову морочишь! — закипятилась бабка.
— Он с нами по грибы ходил, — признается Сережка.
— Да вы что, с ума спятили! — еще пуще закипятилась старуха. — Кота по грибы! Надо же такое удумать!
Дед, бабка и внук сели за стол обедать, а есть никому не хочется, у всех из головы кот не выходит.
— Весь аппетит испортил, чертенок! — ворчит дед.
Тут уж бабка принялась успокаивать деда с внуком да и себя заодно.
— Ежели волки не съедят, придет.
Наступил вечер, Фильки нет. Ночь окутала черной шалью землю. Сережке и деду с бабкой не спится. Сережка думал: «От собаки Филька на березу забрался, а от волка сумеет ли?»
Утром чуть свет поднялся дед с постели и потихоньку хотел один идти на поиск Фильки. Но тут и внук потихоньку со своей постели встал, говорит: «И я с тобой, дедушка!»
— Ну, ну! — соглашается дед. Только потише, чтобы бабка не услыхала.
Вышли дед с внуком в сени, а бабка уж там.
— Ты куда это собралась такую рань? — спрашивает дед.
— Козу подоила. Ох жалко Фильки, любил парное молочко. Сходить бы поискать…
Только она это проговорила, как на крыльце что-то зашевелилось. Открыли дверь, а там Филька. Вроде как прощение просит — мяукает «мяу»!
— Ишь ты, дьяволенок! Знает кто и когда его молочком подкармливает! — заулыбался дед. И внуку:
— Я же тебе говорил, что у него чутье.
МИШКА-СИРОТА
Местность наша лесная. Здесь много водилось мелких зверушек: зайцев, лисиц, белок… А в окрестных деревнях не было ни одного охотника. Потому, знать, сюда невесть откуда забрела бурая медведица с маленьким медвежонком. Ей, видимо, тоже пришелся по душе этот лес, и она решила обосноваться здесь.
Разгуливая по новым облюбованным местам, медведица старалась не показываться на глаза людям. А люди ее видели, но не трогали.
В один из предосенних утренников медведица занялась устройством на зиму жилья — берлоги, медвежонок хотел было помочь маме, а та не позволила, отогнала его от места «строительства». Наверно, сказала на своем медвежьем языке, дескать, «мал еще, иди погуляй, пока я работаю».
Малыш ушел по ягоды.
Сколько времени он собирал их, не знает и вдруг слышит: какой-то треск, вроде как гром грянул. И тут же до его слуха донесся отчаянный стон матери. Прибежал на то место, откуда ушел, а матери нет. Заревел по-медвежьи, мать не откликалась. Малыш принялся обнюхивать землю. Нюх вывел его из лесу на дорогу, ведущую к деревне.