Мэйхуа подтвердила: да, варево готовилось для наших четвероногих. Та, что «голос разума», подпевала вторым голосом. Бянь увели быстро.
Работники общепита оробели при виде служителей закона. Так что потом и «утекли» обратно в свою забегаловку, быстро и безропотно.
— Мама, как? — не сдержалась я, когда мы отошли от места происшествия.
И от первого шока.
В сторонку, к маленькой крытой беседке. Нам всем нужно было перевести дух перед тем, как встречаться с людьми из киностудии.
— М? — легкая усталость послышалась мне в мамином вздохе.
— Как ты убедила её признаться? — сформулировала я уже внятнее свой запрос. — Она не казалась сговорчивой.
— Объяснила ей разницу, — проговорила Мэйхуа. — Штраф за Гоу небольшой. За Дуду больше. Она из питомника, с документами и родословной. Вреда эта негодница нанести не успела. Значит, тюремный срок ей не грозит. Если только мы или Жуй Синь не станем настаивать на ужесточении наказания. Но он не станет: лишний скандал ему сейчас не нужен.
— Звучит так, будто она легко отделается, — я топнула ножкой.
— Это решать уже не нам, — откликнулась мама. — Но, дав признание, она не станет впутывать в дело киностудию. Личная неприязнь, ничего больше. А начни она упорствовать, разбирательство затронуло бы всю съемочную группу. Кто знал, кто способствовал, вызывала ли она подозрения прежде. Доченька, крысиным ядом отравить собаку сложно. Для начала у них замечательный нюх. Дуду — умница, она бы наверняка учуяла неладное. К тому же, у собак выше переносимость определенных веществ. Но дядя Ли крайне заботлив. Он кормит Гоу с ложки. И даже проверяет, не слишком ли горяча каша.
— Ай… — я аж споткнулась от осознания.
Проверяет он температуру каши по-деревенски просто. Съедает сам первую ложку. Термощупа, каким детское питание измеряют особо продвинутые мамочки, у дяди нет. А метод «ам сам» не вызывает у него брезгливости. Сначала ведь человек облизнул ложку, а уже потом собака. Не наоборот.
Он делал так этим утром.
— Да, дядюшка Ли мог бы съесть отравленную кашу, — подтвердила ход моих мыслей родительница. — И я сказала об этом негодяйке Бянь. Спросила, какая из двух статей ей нравится больше: вред имуществу или покушение на убийство?
— Удивительно, как меняется человек, — вставила Чу Суцзу. — Когда понимает, что за поступки нужно отвечать. По всей строгости.
Боевитая моль сверкнула глазками.
— Когда вернемся, я лично поговорю с руководством киностудии, — сказала Мэйхуа. — Объясню, почему поступила именно так. И что было бы, отведай дядя Ли кашу с ядом. Он сильный и здоровый, и не погиб бы от одной ложки. Но и совсем без последствий не обошлось бы. А это значит — больница, промывание желудка. То, что утаить от общественности невозможно.
Госпожа Лин (в значении «дерево») предлагала скрыть лес за деревьями. Огромный скандал с репутационными потерями за скандалом поменьше.
Встать в полный рост и признать: «Да, мы приняли на работу змею. Но мы сделали всё, чтобы устранить угрозу. В рамках закона».
Это было немного спорным ходом. Но не менее опасным, чем пытаться замалчивать случай. Имелась свидетельница (это кроме нас, таких законопослушных), местные, опять же, были привлечены к удержанию Бянь.
И — как ящичек Пандоры — был кто-то, кто продал змеюке яд. Кто знает, не взыграет ли у продавца однажды совесть? Не заявится ли он сам в полицейский участок с признанием: «Я, такой-то, продал женщине порошок от крыс, в чем искренне раскаиваюсь. Но она так убедительно говорила, что до дрожи боится грызунов».
Маловероятно, но не исключено на сто процентов.
И у меня-таки свербело ощущение, что Мэйхуа о чем-то промолчала. Увы. Когда мать моя скрытная женщина молчит, бесполезно упорствовать.
Объяснения продюсер и режиссер приняли. Без восторгов, но и без возмущений. Собственно, у них не было особого выбора. Дело уже сделано.
Съемки приостановили. Дядю Ли с питомцами отправили в гостиничный номер. Во избежание, так сказать.
Мама, Жуй и самые важные люди из Зеленого лимона ушли совещаться. Под навес, выгнав оттуда всех на солнцепек. Даже меня очень нежно и деликатно попросили погулять с сестрицей Суцзу.
Гулять я решила поближе к народу. А то все старшие, кроме возрастного дядечки сценариста, отделились. Кто-то же должен побыть рядом с младшими (но не по возрасту).
— Два таких вопиющих случая! — причитал больше всех сценарист Ляо и хватался за сердце. — Бестолочи, решившие похоронить наш проект ещё до выхода на экраны. Сначала один допустил беспорядки, теперь другая затеяла убийство. У них и правда толстая кожа на лице.