Возвращаясь на дорогу, я не мог перестать думать о странном послании. Кто этот таинственный отправитель? Друг или враг? И как давно он узнал обо мне?
Эти вопросы крутились в моей голове, не давая покоя. Но одно я знал точно — теперь всё изменится. И мне нужно быть готовым к этим изменениям.
Я даже не сразу заметил, как мы добрались до Уваровки — настолько сильно был погружён в свои мысли.
Кто-то из спутников — то Фома, то Захар, то тот же англичанин — периодически обращались ко мне, но я, видать, пропускал их вопросы. Лишь иногда до меня доносились обрывки фраз, не складывавшиеся в осмысленную речь. Спустя какое-то время меня перестали докучать ими, видя, что я глубоко погружен в свои мысли.
Мы проехали по главной улице деревни. Жизнь кипела своим чередом — бабы развешивали бельё на верёвках, ребятишки гоняли кур, мужики чинили изгороди. При виде нашего отряда люди останавливались, кланялись, приветствовали. Некоторые с любопытством косились на незнакомого чужеземца в странной одежде, но вопросов вслух не задавали — знали, что всему своё время, и новости в деревне разносятся быстро.
Когда мы спешились у моего дома, я передал поводья коня Степану, который как всегда появился вовремя, словно из-под земли вырос. Он бережно принял коня, ласково поглаживая его по морде.
— Овса задайте ему побольше, — сказал я. — Дорога была долгой, устал.
— Не сомневайтесь, Егор Андреевич, — кивнул Степан. — Напоим, накормим, вычистим. Будет как новенький к утру.
Я благодарно кивнул и пошёл к дому, где на крыльце меня встречала Машенька с крынкой кваса в руках. Её русые волосы, заплетённые в толстую косу, были перевиты алой лентой, а на плечи накинут узорчатый платок, несмотря на тёплый день. Лицо её просияло, когда она увидела меня.
— Вернулся, Егорушка! — обрадовалась она, протягивая мне крынку. Её ясные глаза, смотрели с такой любовью, что все тревоги и заботы отступали на второй план.
Я испил кваса с дороги — холодного, с кислинкой, с лёгким хлебным ароматом и мятной ноткой. После пыльной дороги он казался особенно вкусным. Утолив жажду, я поставил крынку и обнял Машу. Она прижалась ко мне, уткнувшись лицом в мою грудь.
— Всё хорошо? — спросила она, отстранившись и заглядывая мне в глаза. В её взгляде читалась тревога — она всегда чувствовала моё настроение.
— Да, солнце, хорошо, — ответил я, улыбаясь и проводя рукой по её щеке. — Устал немного с дороги, да и дела в городе были непростые.
Она кивнула, принимая мои слова, но я видел, что не до конца убедил её. Машенька была проницательна и чувствовала, когда я не договариваю.
— А кто это с вами приехал? — спросила Маша, переводя взгляд на нашу процессию, спешивающуюся у ворот.
Мои мысли настолько запутались, что про англичанина я и забыл. Он стоял рядом с Фомой, неловко переминаясь с ноги на ногу, явно не зная, куда себя деть. В своём камзоле и бриджах он выглядел настолько чужеродным на фоне русских изб и сарафанов, что невольно притягивал взгляды всех вокруг.
— Фома! — окликнул я тестя и по совместительству купца. Он подошёл, вопросительно глядя на меня.
— Просьба у меня к тебе, — сказал я, понизив голос. — Давай Ричард пока у вас поживёт. Поселить-то его негде, а комната Машки у вас свободна. Надеюсь, стеснять вас не будет, а там придумаем что-то.
Фома почесал бороду, оглядывая англичанина с головы до ног. Затем кивнул:
— Как скажете, барин, пусть живёт, не обидим, — согласился он. — Только вот на языке вы заморском с ним разговариваете, мы так не сможем.
Действительно, это была проблема. Ричард почти не знал русских слов, а Фома и его домочадцы и вовсе не говорили по-английски.
Я поманил к себе Ричарда, который всё это время стоял в стороне, с любопытством разглядывая деревню. Он подошёл, слегка поклонившись Маше — видимо, угадал в ней хозяйку дома.
— Ричард, — сказал я по-английски, — это Фома Степанович, отец Марии, моей жены. — Я указал на купца, который учтиво склонил голову. — Ты поживешь пока в его доме.
Англичанин просиял и поклонился Фоме:
— Очень благодарен за гостеприимство, сэр, — произнёс он, а я перевёл его слова купцу.
Я объяснил Ричарду, что поживёт он пока с ними, и что самое важное — пускай старается учить язык. Без знания русского ему будет тяжело адаптироваться в нашей глубинке, где иностранцев видели разве что на картинках в книгах.
— А через пару часов пускай придёт ко мне, — добавил я, обращаясь к Фоме. — Разговор имеется.
Купец кивнул, взял англичанина под локоть и повёл к своему дому, расположенному через две избы от моего. Ричард оглянулся, бросив на меня вопросительный взгляд, но я лишь кивнул, подтверждая, что всё в порядке.