— Как же не торопиться! — всплеснула руками Машка. — Я же должна примерить его, а вдруг что-то не так? Вдруг переделывать нужно будет, а времени мало…
Дунька, подпрыгивая от нетерпения, кивала в такт словам Маши:
— Марья Петровна всю ночь не спала! И Анна тоже! Такую красоту сделали — глаз не оторвать!
— Хорошо, хорошо, — улыбнулся я. — Уже идем.
Захар увидев нас, понимающе усмехнулся.
— Егор Андреевич, сопровождение нужно?
— Не стоит, — отмахнулся я. — До мастерской рукой подать, да и Дунька нас проводит.
Мы вышли на улицу. Солнце отражалось в снегу так ярко, что приходилось щуриться. Машенька шла быстро, почти бежала, и я едва поспевал за ней. Дунька семенила впереди, показывая дорогу, хотя мы и так прекрасно помнили, где находится мастерская.
Пока мы добирались до дома Морозова, Дунька успела рассказать, как всю ночь в мастерской горел свет, как Матвей Иванович лично проверял каждый шов, как Марья Петровна придумывала узоры для вышивки, а Анна воплощала их в жизнь.
— А жемчуг настоящий нашили! — с придыханием сообщила она. — Матвей Иванович сказал, что для такого случая только настоящий и подойдёт!
Наконец мы добрались до мастерской. Едва мы переступили порог, как нас встретил сам Матвей Иванович. Он выглядел уставшим, с тёмными кругами под глазами, но при этом невероятно довольным.
— Мария Фоминична! Егор Андреевич! — воскликнул он, кланяясь. — Как хорошо, что вы пришли! Платье ждёт вас!
Мастерская выглядела иначе, чем вчера. Казалось, все работы были остановлены ради нашего заказа. В центре комнаты стоял большой манекен, накрытый тканью.
— Мария Фоминична, — торжественно произнёс Матвей Иванович, — позвольте представить вам ваше платье.
С этими словами он театральным жестом сорвал ткань с манекена, и… У Маши перехватило дыхание. Я и сам замер от удивления.
Платье было настоящим произведением искусства. Глубокого изумрудно-зелёного цвета бархат мягко переливался в лучах света, проникающих через окна. Лиф был плотно расшит золотыми нитями, образующими узор из переплетённых листьев и цветов. По вырезу и вдоль рукавов шла тонкая вышивка жемчугом — мелким, но идеально подобранным, одинакового размера и цвета.
Юбка, пышная, но не громоздкая, спадала мягкими складками к полу. По подолу шла широкая золотая кайма, украшенная всё тем же жемчугом, но образующим уже другой узор — что-то похожее на морские волны.
— Боже мой… — прошептала Маша, осторожно касаясь ткани кончиками пальцев. — Это… это для меня?
— Для вас, Мария Фоминична, — с гордостью подтвердил Матвей Иванович. — Только для вас.
К нам подошла Марья Петровна, уставшая, но счастливая:
— Мария Фоминична, пройдёмте за ширму. Нужно примерить и посмотреть, всё ли хорошо сидит.
Машенька, всё ещё не отрывая взгляда от платья, кивнула и последовала за мастерицей. Из-за ширмы тут же послышался оживлённый шёпот — Марья Петровна давала указания, как надевать такое сложное одеяние.
Матвей Иванович повернулся ко мне:
— Егор Андреевич, пока супруга ваша примеряет, позвольте показать вам кое-что ещё.
Он подвёл меня к небольшому столику, на котором были аккуратно разложены различные аксессуары — перчатки, веер, шаль.
— Всё подобрано в тон к платью, — пояснил он. — Перчатки из тончайшей кожи, веер с пластинами из бука и шёлковым полотном, шаль из кашемира — лёгкая, но очень тёплая.
Я внимательно осмотрел предложенные вещи. Они действительно были отличного качества и прекрасно дополняли платье.
— Берём всё, — кивнул я. — А что насчёт обуви?
— Фёдор Кузьмич уже доставил туфельки, — сказал Матвей Иванович, указывая на коробку в углу. — Сшиты по мерке, которую мы вчера сняли с ноги Марии Фоминичны. Из тончайшей кожи, с небольшим каблуком — удобно и изящно.
Я подошёл к коробке и открыл её. Внутри лежали элегантные туфли из мягкой зелёной кожи, украшенные золотой вышивкой, перекликающейся с узором на платье.
— Отличная работа, — похвалил я. — Фёдор Кузьмич — настоящий мастер.
— Лучший сапожник в городе, — с гордостью подтвердил Матвей Иванович. — А для вас, Егор Андреевич, не желаете ли новый камзол? Под стать платью супруги?
— Благодарю, но у меня есть подходящий наряд, — ответил я. — Сейчас главное — чтобы Маша выглядела лучше всех.
Из-за ширмы донеслись восторженные возгласы швей. Видимо, платье было уже надето, и результат превзошёл все ожидания.
— Егорушка! — позвала меня Машка. — Можно уже смотреть!
Я подошёл ближе к ширме. Марья Петровна отодвинула её, и… Я замер на месте, не веря своим глазам.
Передо мной стояла не деревенская девушка, а настоящая дворянка. Платье сидело на Машеньке идеально, подчёркивая её стройную фигуру и при этом искусно скрывая едва заметные признаки беременности. Изумрудный цвет удивительно шёл к её светлой коже и волосам.