Я остановился, разглядывая своё новое жилище, и почувствовал, как в душе поднимается волна отчаяния. В Москве у меня была квартира с тёплым туалетом, душем и микроволновкой. Здесь — кривая изба, в которой, судя по всему, не ступала нога человека последние лет десять.
— Ну что, Митяй? — вздохнул я, оборачиваясь к вознице. — Давай, пошли, будем смотреть, где нам ночевать. Надеюсь, хоть крыша не рухнет на голову в первую же ночь.
Митяй, впервые за весь день, посмотрел на меня с неподдельным сочувствием:
— Эх, барин… Видать, крепко вы батюшке насолили, раз он вас в такую дыру сослал. Мужички в деревнях работящие, помогут избу подправить. За денежку-то любой возьмётся!
«За какую денежку, — мысленно простонал я. — У меня всего-то пара монет в кармане, которые мне Агафья сунула на дорожку».
Однако вслух я произнёс уверенно, как подобает барину:
— Обживёмся. Не в таких передрягах бывали.
С этими словами, я медленно, но уверенно зашагал к покосившейся двери своего нового дома, изо всех сил стараясь не думать о том, что ждёт меня внутри.
Глава 5
Двери дома, доставшегося мне от бабушки, скрипнули так, словно жаловались на непрошеных гостей. Даже представить нельзя было что от единственной деревянной петли будет столько скрипа.
Я вошёл первым, за мной несмело переступил порог Митяй. Через щели в заколоченных ставнях, рисуя золотистые полоски на полу, пробивались лучи солнца, в которых танцевали в броуновском движении тысячи пылинок, поднятых нашими шагами и сквозняком от открытых дверей.
— Вот, стало быть, и дом, — сказал я больше себе, чем Митяю, который переминался с ноги на ногу у входа, явно не решаясь пройти дальше без приглашения.
Запах затхлости и сырости ударил в нос так, что я невольно поморщился. Дышать было тяжело — воздух словно загустел от времени и забвения. Дом был в плачевном состоянии — годы запустения сделали своё дело. Пыль лежала толстым слоем на всех поверхностях, паутина свисала с потолка, словно траурные гирлянды, а в углах виднелся мышиный помет. Но под всем этим запустением угадывалась добротная постройка — в общем то, еще крепкие стены, крыша, хоть и прохудилась, но была, что радовало.
Я прошёлся по просторной гостиной, проводя пальцем по поверхности ближайшего комода. На нём остался толстый слой пыли, которая прилипла к коже, образовав серый налёт.
— Давно же здесь никто не жил. Видать, бабуля не частый гость сюда была, — сделал я вывод, пытаясь открыть одну из ставен. Она с трудом, но поддалась, и с протяжным скрипом наконец отворилась. Комнату залил свет заходящего солнца, открывая взору всё великолепие моего наследства.
Передо мной предстала большая комната с обеденным столом посередине. Несколько стульев с поломанными спинками стояли неровным полукругом, будто их кто-то в спешке отодвинул от стола и так и оставил. У стены массивный буфет с треснувшими дверцами, одна из которых была просто вставлена, без петель, готовая отвалиться при первом же прикосновении.
На стенах висели потускневшие портреты незнакомых мне людей — вероятно, предыдущие владельцы — предки, моего нового тела. Мужчины с окладистыми бородами и суровыми взглядами, женщины в тяжёлых платьях с высокими воротниками. Все смотрели на меня неодобрительно, словно говоря: «И это тебе мы должны доверить наше наследие?»
Выцветшие гобелены уныло свисали по углам, на одном ещё можно было различить сцену охоты, на другом — какой-то библейский сюжет, не то Давид с Голиафом, не то что-то еще. Половицы под ногами скрипели, а кое-где и прогибались, угрожающе потрескивая.
— Да, могло быть и хуже, — со вздохом сказал я, окидывая комнату взглядом. — По крайней мере, не всё разграблено.
Я поёжился. Прекрасное наследство — дом-развалюха и репутация кровожадных тиранов. Но к делу — надо было как-то обустраиваться, ночевать на улице не хотелось.
Удивительно, но в этой убогости я почувствовал некую странную надежду. Да, дом был запущен, но не безнадёжно, и если приложить определённые усилия, можно в него вдохнуть новую жизнь. А знания из будущего… что ж, они должны дать мне некие преимущества. Правда, не помню, чтобы на курсах выживания нас учили, как реставрировать помещичьи усадьбы XIX века, но что-то подсказывало, что самые базовые вещи вроде дезинфекции и гигиены уже будут неплохим стартом.
— Митяй, — я повернулся к парню, который всё ещё стоял у порога, рассматривая портреты, — найди-ка, чем можно убраться, ветошь там, вёдра.
Он растерянно заморгал, явно не ожидая такого вопроса от барина. В его мире, видимо, дворяне не снисходили до обсуждения уборки, тем более до прямого в ней участия, и, не скрывая удивления, пробормотал: