— А кому же? — Рэнимор улыбнулся. — Олафу Камперу?
— Я сама как-нибудь разберусь, — вскипела я от одного упоминания Олафа. Рэнимор, детка, да знаешь ли ты, на что он способен?! — Голова на плечах у меня имеется.
— Только иногда ты не хочешь ею пользоваться, — голос Рэнимора неожиданно стал тише. — А теперь пойдемте наверх. Вы обе должны отдохнуть и переварить все.
Сущим наслаждением было выбраться из душного плена каменных стен в приветливую теплоту сада. Солнце чуть накренилось над горизонтом, и тени вытянули длинные фиолетовые пальцы по лужайке. Шанти сразу ринулась к парадному входу, и я, надышавшись вдоволь, бросилась за нею. Не хотелось оставаться с Рэнимором наедине ни секунды более. Не хотелось знать, что сулила странная экскурсия в подвал и рассказ о природе Купола. И прошлый вечер вспоминать не хотелось: слишком душила истома. Сердцебиением, дрожью, воскресающим раз за разом ароматом шиповника… И каждый раз, когда она подбиралась к горлу и сдавливала его липкими лапами, в голове звенел голос шута: «У вас истинно королевский разрез глаз, ибреса».
Все, что я услышала, не помещалось в голове. Давило на виски, сыпало искрами из глаз, пульсировало в затылке… Чтобы переварить информацию, я решила прогуляться по дворцовым коридорам. Решение, как выяснилось, оказалось мудрым. Правильно говорят: вспомни-ка гада — тут же он рядом.
Гад — это шут. Мелкий гад, помутивший мысли и укравший к низшим весь мой здравый смысл! Я обнаружила его у входа в один из залов для торжественных приемов. Энергично размахивая руками, он спорил с Галиантой, причем спор шел не на жизнь, а на смерть.
— Только попробуй! — пищал Алексис. — Ты знаешь, чем это чревато!
— Я знаю, что твои фантазии обречены на провал, — Галианта гордо откинула голову, и ее лысина блеснула в свете маглюмов.
Заметив, что я приблизилась, королевские приближенные оборвали разговор.
— О, ибреса Крэтчен! — выплюнул шут с нарочитой наигранностью. — Заблудились?
— Д-да, — я закусила губу, пытаясь поймать единственную возможность продолжить разговор.
— Не умеете пользоваться визиоллой? — съязвил Алексис. — Неужто прогуливали не только биологию, но и базовую теорию магии?
— Она, кажется, настроена неверно, — я сделала грустное лицо. — Не могли бы вы проводить меня до секции, Алексис?
Галианта улыбнулась: отчего-то слишком едко, и послушно удалилась в тьму коридора.
— Сюда, ибреса, — шут приоткрыл дверь террасы: узкой и белоснежной, с резными окнами под самым потолком. — Здесь очень сложно заблудиться. Вы привыкли удивлять меня своей нерасторопностью.
Я сделала шаг через порог, в обжигающие и чистые солнечные лучи. Визиолла метнулась было за мной, но я быстро захлопнула створки двери, безжалостно раздавив ее между ними. Ворох серебристых искр просыпался мне под ноги. Жест получился довольно естественным.
— Какая незадача, — прокомментировала я для полной достоверности.
— И после всего этого вы хотите убедить меня, что заблудились? — дерзко проговорил Алексис.
— По правде говоря, — я замялась, — мне нужна ваша помощь.
— Помощь? — Алексис вскинул редкую бровь и хихикнул. От его недоброго смеха передернуло, будто внутри натянули невидимую струну. Словно я была марионеткой, а он управлял мною.
— Что вы имели в виду, Алексис? — продолжала я гнуть свою линию. — Что вы хотели сказать, говоря о моем разрезе глаз?
— О вашем… — шут вгляделся в мое лицо. — Хм… Милая ибреса, я не тот человек, с которым стоит заигрывать. Я немолод, да и физиономией не вышел.
Ярость обожгла грудь потоком кислоты. В горле запершило, и я прокашлялась.
— Вы прекрасно знаете, о чем я.
— Глаза? — Алексис закатил взор. — Глаза? Что-то не припомню…
— Вы сказали, что у меня истинно королевский разрез глаз, — прошептала я. — Там. В уборной.
— Я ничего такого не говорил, — Алексис хлопнул в ладоши.
— Хватит прикидываться! — внутри бурлила ярость, и я едва сдерживала себя.
— Нет, я правда… — Алексис закусил губу и, пятясь, двинулся в дальнюю часть террасы. — Вам приснилось, ибреса! Знаете, на нервной почве и не такие сны видятся!
— Умоляю, Алексис! — я почти плакала.
— Не понимаю, о чем вы, ибреса, — шут пожал плечами и вскинул голову в белоснежный потолок. — Увы и ах, мне пора. Попейте на ночь валерьянового корню. Я попрошу, Андара заварит специально для вас, она хорошо это умеет делать.
Он ушел, дурашливо пятясь и вскидывая руки, будто припадочный. Я осталась одна на белой террасе. Растоптанная. Обманутая. И ничего не понимающая.