— Я сегодня впервые увидела вас смеющимся, — заметила девушка.
Он с удовольствием ответил бы, что у него с утра не было повода для веселья, но промолчал.
Дик Халовель был высок. Его серые глаза открыто и смело смотрели на Божий свет. Своими гибкими и проворными движениями он немного напоминал атлета. Черный, прекрасно сшитый офицерский мундир с красной повязкой как нельзя лучше соответствовал его фигуре.
— Итак, я вам уже все показал, — сказал он. — Хотя думал; что это займет целый день.
Гоуп тихо засмеялась.
— Не обманывайте! Вы забеспокоились и захотели избавиться от меня с той минуты, когда пришел денщик. Не ждет ли вас кто-нибудь?
Прежде чем он успел ответить, она продолжила:
— У меня дар ясновидения… и, кроме этого, я уже прекрасно ознакомилась с Тауэром. Право, хотелось хоть раз увидеть вас в парадном мундире.
Гоуп вдруг вспомнила, что, к сожалению, знакома с ним не так давно. Они встретились несколько недель назад. На Темзе в кильватере парохода она потеряла весло своей лодки и врезалась на ней в прибрежный кустарник. Дик быстро оказался рядом и освободил ее.
Они пошли к Львиным воротам, остановились под аркой и смотрели на мрачную деревянную ограду, за которой виднелась река.
— Ворота Измены!
Гоуп задрожала, сама не зная почему. Ричард заметил:
— Да… Ворота Измены; теперь они в большом почете… Люди уже забыли, что по этим ступенькам ходили короли и сановники.
Девушка опять рассмеялась.
Вскоре Гоуп и Ричард были в деловом районе Тауэра — Хиле. Мимо проехали грузовики с тяжелыми ящиками. От ближнего Биллингата пахло рыбой.
Лимузин Гоуп бесшумно остановился. Дик открыл дверцу.
— Когда я снова увижу вас?
Она улыбнулась. — Когда захотите. Мой адрес найдете в телефонной книге.
— Что вы собираетесь делать сейчас?
Гоуп вдруг стала серьезной.
— Меня ждет неприятная беседа.
Дик удивленно посмотрел на нее. Ему тоже предстояло нечто подобное, но об этом он промолчал.
Ричард спустился с холма и прошел по мосту, проложенному над старым крепостным валом. Он больше не улыбался, и даже молчаливое, но выразительное приветствие Боба, которого увидел у вахтгауза, не рассеяло его мрачных мыслей.
У дверей квартиры ждал денщик Брил.
— Господин велел узнать, дома ли вы, ведь он договаривался с вами.
Ричард Халовель медленно кивнул.
— Вы пока не нужны. Оставайтесь у дверей и, если кто-то захочет меня видеть, скажите, что я очень занят.
— Так точно, сэр!
— Брил… гм… говорил ли что-нибудь господин?.. Гм… Представился ли он?
Денщик медлил.
— Нет, сэр. Он, по-видимому, не в настроении и сказал, что вы, вероятно, весьма довольны своей квартирой… — Брил опять замолчал.
— Больше ничего?
— Нет… Он только язвительно смеялся. Я думал, что очень неприлично с его стороны приходить сюда и все хулить. Как я понял, это ничтожная личность.
— Да, вы правы!
Дик поднялся по каменной лестнице. Он был мрачен. Тихо открыл дверь в богато обставленную комнату. У окна стоял человек, видимо, наблюдавший за упражнениями солдат во дворе. Когда он повернулся, Дик увидел худощавое недовольное лицо. Человек был в поношенном платье, каблуки его туфель были искривлены. Он и лицом, и выправкой был очень похож на Дика, который молча и внимательно смотрел на гостя.
— Привет!
Человек подошел к Дику и испытующе посмотрел на него. Он вел себя ни дружески, ни оскорбительно.
— Привет, брат!
Дик молчал. Хотя братья были похожи, они все-таки сильно отличались. Если бы Грэгэм Халовель не говорил так грубо, его голос был бы абсолютно как у брата. Но он отбросил любезные манеры и, наверное, забыл, что когда-то руководил знаменитой школой гребного спорта и был красой и гордостью университета.
Теперь он знал лишь одно: судьба сокрушила его и никогда ему не улыбалась. И был настолько озлоблен, что помнил лишь о жизненных горестях и невзгодах.
— Ты сегодня такой же приветливый, как всегда, — саркастически сказал он, — и готов заключить пари, что не пригласишь меня обедать в офицерский клуб! «Вот, мол, мой брат — Грэгэм Халовель, которого только вчера выпустили из Дартмора. Он вам расскажет интересные истории об этой преисподней».
Гость так разволновался, что перешел на крик. Дик заметил, что брат был немного нетрезв и очень зол.
— Даже твой проклятый денщик относится ко мне, как к прокаженному.
— Правильно заметил, — тихо согласился Дик, — прокаженный — самый подходящий эпитет для тебя, Грэгэм! Ты настолько опустился морально, что уважающие себя люди должны избегать твоего общества. И, прошу, больше не кричи при мне, иначе возьму за шиворот и спущу с лестницы. Понял?