- А он вправду дураком был или нет? - спрашиваю я Тихоню.
Тихоня удивленно смотрит на меня и молчит.
- Ну, раз ты умный, скажи, что тебе стоит, - настаиваю я.
Тихоня пожимает плечами, лицо его замыкается.
- Не знаю, может, он и был безумцем, только он нравится мне.
- Что же тебе нравится, то, что он выжил из ума и ходил по селам?
Тихоня хмурит брови и начинает разглядывать свои ногти.
- Вот ты и не дура, а ничегошеньки не понимаешь, - выдавливает он из себя.
Лучше бы "дурой" назвал и то понятнее.
- Знаешь, что бывает за оскорбление личности? - Я сложила крест-накрест четыре пальца, изображая решетку.
Он растерянно посмотрел на меня, губы его вздрогнули, будто собирался улыбнуться и не смог. Мы посидели еще немножко, а потом он, ни слова не говоря, встал и ушел.
- Иди-иди, может, и ты дойдешь туда, где небо опускается на землю, крикнула я вдогонку.
Тихоня остановился, посмотрел на меня и опять ничего не сказал, так и ушел.
Я вернулась домой. И мне почему-то стало не по себе. Подбежала к окну, взобралась на лавку, вижу - Тихоня переходит улицу. Мне кажется, что он вот-вот оглянется. Он не оглянулся. Легко шагнув через дорожную колею, прошел вдоль палисадника. Я злюсь на него оттого, что он не оглядывается. А про себя думаю, что если он оглянется только у себя на крыльце, то покажу ему язык. Вот он взошел на крыльцо, потянул на себя щеколду, дверь открылась, и он исчез.
У меня побежали слезы. Почему они побежали, не знаю. Я совсем не хотела плакать, но слезы сами лились из моих глаз.
Тихоня перестал ходить к нам. Кроме нас, он почти никуда не ходил, разве к сестре Вере. Я видела в окно, как он вышел в палисадник за травой. У них было два красноглазых кролика, и он каждый день таскал им траву и капустные листья. Раньше мы часто их кормили вместе. И теперь я выбежала на крыльцо, надеясь, что он окликнет меня. Однако Тихоня меня не замечал, хотя и стоял лицом ко мне. Я возненавидела его. И сначала ходила сама не своя. А потом стала думать о человеке, который хотел руками потрогать синий воздух. Я представляла себя на месте этого человека. И до того додумалась, что захотелось самой дойти до конца земли. А почему бы не рассказать о нем кому-нибудь из наших. Васи я стеснялась, к тому же он постоянно занят. Ольга, может, и выслушает меня, но как отнесется к этому, я не знала. О Феде и говорить нечего, он сразу же начнет потешаться надо мной. И я решила довериться Ольге. После ужина я тихонько подсела к ней и начала рассказывать. Этот странный человек уже нравился мне самой. Правда, я рассказывала не так складно, как Тихоня. Вначале от волнения даже заикалась немножко, а потом успокоилась. Ольга слушала-слушала меня, и в глазах ее будто смешинка заплясала. Она засмеялась. Но я все равно рассказывала. В одном месте я сбилась, там, где говорилось о Времени: не то Человек бежал за Временем, не то Время - за Человеком. Потому что я не понимала, как может Человек бежать за Временем.
Ольга насмеялась вдоволь и говорит:
- Сначала научись сочинять, затем ври вслух, - и столкнула меня с лавки.
Тогда я подумала, что меня может понять только мама. Мы с ней спали вместе на конике. Я дождалась, когда она покончит с делами и ляжет рядом со мной.
- Хочешь, расскажу тебе сказку? - несмело предложила я.
- Сказку? Давай, расскажи, - согласилась мама и провела рукой по моим волосам.
Я рассказывала. Мама не перебивала меня, не смеялась, она умеет слушать. И я поведала ей все, что знала о Человеке, который хотел потрогать руками синий краешек неба. Я кончила рассказывать, она все молчит. Тогда я спросила ее, что она думает об этом Человеке. И тут я услышала ее легкий храп. У меня упало сердце. Долго я не могла уснуть. Стало ясно, почему на меня обиделся Тихоня. Его тоже никто не понимает. Своей бестолковостью я его оскорбила. И перед тем, как заснуть, я решила, что завтра сама пойду к Тихоне, и мы с ним помиримся.
Когда я зашла к нему домой, он обрадовался. Но не подал вида. Придвинул к себе книжку и пробурчал:
- А мне уроки учить надо.
Я взялась за ручку двери.
- Погоди, - останавливает он меня. - Хочешь, я тебе вслух почитаю по-родному?
Я согласилась. Он просиял. И я увидела, что он так же мне рад, как и я ему. Он читал рассказ о хорошей девочке, которая все умела делать сама. Конечно, хорошо быть хорошей девочкой. Но только мусор подметать да посуду мыть - скучно. И тогда я предложила Тихоне:
- Давай поплывем.
- Давай. - Глаза у него загорелись, и он захлопнул книгу. - Знаешь, мир такой большой - сразу и не угадаешь, куда больше хочется плыть. У нас в классе есть голубой глобус. Глобус, - пояснил он мне, - это маленький земной шар. Весь земной шар синий и кое-где коричневый. Коричневый там, где поднимаются высокие-высокие горы...
- Ну, пошли же к кораблю, - тороплю я его.
Мы выбегаем во двор. Телега на месте. Но в следующий миг она уже перестает быть телегой. Тихоня поднимает парус, и ветер погнал наш корабль по волнам. Мы отплыли очень далеко от берега. Нигде не видно земли. Вокруг синее море, белеет только наш парус...
Тихоня все это говорит вслух. А мне кажется, что все это я вижу своими глазами.
- А мамы нас станут искать! - спохватываюсь я. - Заблудимся. Давай вернемся...
- Ну, давай доплывем до первого острова и вернемся, - просит Тихоня и показывает рукой, где находится остров.
Мы плывем дальше. Наше путешествие прерывает бабка Васюта:
- Мать дома? - спрашивает она Тихоню.
- Нет, - тяжко вздохнув, отвечает он ей.
Бабка Васюта уходит, но наш корабль уже превратился в телегу. И мы сидели на нем просто так.
- Когда я вырасту, построю настоящий корабль. Мы с тобой поплывем по настоящему синему морю. Ты хотела видеть маленьких человечков, и мы поплывем к ним. Побудем с ними немного и отправимся дальше. Маленькие человечки подарят нам маленькую обезьянку, и мы будем играть с ней в пути. Я еще достану тебе со дна моря ракушку. Говорят, если приставить к уху морскую ракушку, то услышишь, как шумит море. Но море не шумит, а разговаривает с небом.
- А мы не заблудимся? - осторожно спрашиваю я. - Ведь земля такая большая.
- Всяко может быть, - улыбнулся он. - Но это если солнце скроется, а как оно покажется, мы узнаем, куда нам плыть дальше.
Хорошо говорит Тихоня. С ним и вправду очень интересно плавать.
Закрапал мелкий дождик, и я собралась к себе домой. Мы кивнули друг другу, и я пошла.
На этот раз мне никому не хотелось рассказывать, что открыл мне Тихоня. Вот так у меня появилась первая тайна.
ДРУГА ПОЗНАЮТ В БЕДЕ
Заладили бесконечные нудные дожди. Расквасилась земля. На улице непролазная грязь. И это, называется, золотая осень.
Мне тошно в такую погоду без сапог. Сижу у окна и жду.
Жду, когда прибежит на обед мама со своей овцефермы или Тихоня заглянет на минутку, возвращаясь из школы. Он теперь навещает меня почти каждый день и приносит книжки с картинками. Иногда мы читаем их вместе, иногда он оставляет книжку до следующего дня. А вчера мне самой пришлось идти к нему и такая неудача вышла. Оказывается, я совсем не умею ходить по грязи. Пришлось же мне идти к нему вот по какой причине. Зашел на днях ко мне Тихоня, а наш дурачок Федя возьми и скажи: "Татуня, твой жених пришел, иди, привечай". Все, кто был дома, насмешливо глянули на него. Тихоня покраснел, и после этого два дня не приходил к нам. На третий я сама собралась к нему сходить. Попросила я у Ольги сапоги и пошла. Вышла на улицу, гляжу, а Тихоня в окно смотрит, наверное, меня поджидает. Я так смело разогналась через дорогу, да только подошла к тому месту, где трактора ходят, ноги стали вязнуть в грязи. Как тут быть? Поднимаю голову, вижу: Тихоня какие-то знаки мне руками показывает. Ладно, думаю, подойду поближе, пусть словами объяснит. Да вот одна нога у меня увязла почти до краешка сапога, и никак не могу ее вытащить. Сама, признаться, испугалась, не дай бог, Ольга в окно увидит, что я так мучаю ее сапоги, не даст больше. Пока вытаскивала эту ногу, а вторая ушла еще глубже. Мне бы позвать Ольгу, но вижу, что за мной Тихоня наблюдает, постеснялась кричать. Ухватилась я руками за голенище сапога и изо всех сил потянула его. Тут мои пальцы скользнули по мокрой резине, и я, откинувшись назад, с размаху села в грязь. Не успела я опомниться, как возле меня Тихоня появился. Без фуражки, в одной рубашке. И я не сразу увидела, что он был еще и босиком. Он помог мне подняться, потом стал меня тянуть за руку. Я хотела было вытащить сперва одну ногу, но как-то так получилось, что нога моя выскочила из сапога, а сапог остался в грязи. Тогда я, не раздумывая, вытаскиваю и вторую ногу и принимаюсь вызволять сапоги. Пока я возилась с одним, Тихоня успел вытащить второй. Но тут случилось совсем неожиданное. Откуда-то появился трактор. Он шел прямо на нас. При виде огромных железных гусениц меня охватила оторопь. Но уйти с пути и оставить сапог я никак не могла. Трактор смешает его с грязью, и тогда Ольга останется без сапог. Трактор бибикал, тракторист, высунув голову в окошко, грозил кулаком. Испугался и Тихоня, крепко схватив мою руку, он тянул меня на обочину. А я словно вросла в грязь, не двигалась с места. Тут тракторист повернул свой трактор чуть-чуть левее, и эта грохочущая махина проползла мимо. Я перевела дыхание. Сапог мой остался цел, и Тихоня уже принялся вытаскивать его, как вдруг я увидела взбешенное лицо Ольги.