Даже самим себе.
Рейдж показал путь, хотя ее присутствие служило очевидным пунктом назначения, и, когда близнецы шагнули вперед, за ними показался Джон Мэтью, он тоже присоединился к процессии.
Где же Вишес, подумала она. Предполагалось, что они с Рейджем будут сопровождать близнецов.
Вытащив телефон, Джейн глянула на экран. Ни смс, ни звонков от ее супруга, и мгновение она подумывала о том, чтобы набрать его номер.
Покачав головой, Джейн отложила телефон и снова сосредоточилась на работе. Ей нужно было пережить этот разговор, прежде чем решать свои личные вопросы.
Близнецы шли по направлению к ней, и по мере приближения они не становились живее ни в малейшей степени. Чем ближе они подходили, тем крупнее казались, и, когда они остановились прямо перед ней, Джейн подумала, что бессмертие – это не так уж плохо. Они были убийцами, эти двое, и хотя в профессиональном плане они делали для Братства исключение в силу общих интересов, сейчас она радовалась своей «призрачной» сущности.
Особенно с учетом того, что она должна была им сообщить.
– Спасибо, что пришли.
Мужчина, стоявший слева – тот, у которого... да, это была родинка за ухом, поэтому должно быть его звали Эрик, а не Эвэйл – кивнул. И больше никакой реакции. Ни приветствия. Ни нервозности. Ни гнева. Ни печали, хотя они точно знали, почему она попросила их прийти. В этом эмоциональном стоицизме, с их черными волосами и платиновыми глазами, мощными телами, холодные как глыбы льда, они были похожи на пару Глоков, смертоносных и бесчувственных.
Джейн понятия не имела, как все пройдет.
– Оставите нас? – попросила она Рейджа и Джона Мэттью.
Брат покачал головой.
– Мы тебя не оставим.
– Я ценю вашу заботу, Рейдж, но конфиденциальность пациента здесь в приоритете. Если нет особых возражений, может, вы подождете возле кабинета? – Она указала им на место, хотя они и так прекрасно знали, куда их посылают. – Разговор на самом деле должен быть приватным.
Она понимала, что нельзя отказывать кому–либо из Братства или бойцам в выполнении такого рода обязанностей. Для них она была шеллан Вишеса, и даже ее продвинутые научные степени и владение каратэ не значили ровным счетом ничего. Даже если близнецы и их родственник проявляли лояльность к Королю и никогда не позволяли себе неблагопристойного поведения в ее отношении, они все равно были свободными мужчинами рядом с женой связанного Брата.
Таким образом, ее собирались охранять, словно она стояла полуголая, на высоченных каблуках и в мокрой футболке.
Глупо, конечно, но строить из себя Глорию Стайнем[7] в этой ситуации – лишь тянуть время. И реальная озабоченность врачебной конфиденциальностью должна была помочь решить проблему до конца. Так и вышло.
– Мы просто побудем там, – тихо сказал Рейдж. – Прямо вот там. Почти рядом.
– Спасибо.
Когда они оказались вне пределов слышимости, она обратилась к близнецам:
– Можно поговорить в моем…
– Здесь нормально, – произнес Эрик со звучным акцентом Старого Света. – Как он?
– Не очень хорошо, и я не думаю, что мы движемся в сторону его выздоровления. – Она скрестила руки на груди, а затем опустила их, потому что не хотела выглядеть так, будто она что–то скрывает или защищается. – Его неврологические функции нарушены и не восстанавливаются. Я говорила с Хейверсом и поделилась с ним всеми снимками, а также видео о поведении и эмоциональных реакциях, в том числе об изменениях, произошедших неделю назад. С наступлением кататонического состояния[8], он менее опасен для себя и окружающих, но еще далеко до реакции…
– Пришло время его отпустить.
Док Джейн моргнула. Во время перехода от роли человеческого хирурга к целителю вампирской расы ей пришлось привыкать ко многим вещам. Новая анатомия для изучения, новые реакции на лекарства и побочные эффекты, о которых нужно было знать, принципиально иная система кровообращения, а также проблемы с гормонами и беременностью, с которыми она никогда раньше не сталкивалась.
Ей также пришлось приспосабливаться к решениям, связанным с окончанием жизни. В человеческом мире ее сохранение – это императив, даже когда в этом не было смысла. Содействие самоубийству по–прежнему являлось проблемой этического характера, и только семь государств разрешали эвтаназию в рамках определенных условий. С вампирами? Нечто естественное.
Когда любимый человек страдает, и нет никаких шансов на улучшение, оказывалась последняя помощь. Тем не менее, сейчас речь шла не о домашнем животном, который дожил до конца своего жизненного цикла.
Джейн осторожно подбирала слова, желая быть честной и не настаивая на конкретном решении.
– Основываясь на всем, что я видела, и тестах, которые мы провели, я не верю в возобновление нормальной работы организма. Мы сделали все возможное, чтобы поддержать его организм после отказа от кокаина, но после приступа психопатического расстройства мы просто... мы его потеряли и не можем вернуть.
С какой стороны ни посмотри, ей было очень неудобно оставлять это решение за кузенами Эссейла. Было бы легче довериться их выбору, будь они расстроены. Или испытывали угрызения совестью. Беспокоились, правильно ли поступают?
А с их настроем? Ее тревожило, что они могли списать ее пациента, как сломанный тостер. И все же, согласно вампирским стандартам оказания медицинской помощи, она обязана предложить им, как ближайшим родственникам, возможность прервать жизнь Эссейла, если курс ухода за ним достиг точки невозврата.
Именно Хейверс, целитель расы, поднял этот вопрос, и ее инстинкты немедленно восстали против подобного, но в ней просто говорили отголоски человеческого прошлого. И она все еще продолжала находить некое противоречие в духовной концепции вампирского вида. В версии вампирской загробной жизни существовало убеждение, что ты не можешь войти в Забвение, – или то, что они считают Небесами, – если покончишь жизнь самоубийством. Тем не менее, если ты медленно умираешь, и особенно если сам не в силах принять решение, твои ближайшие родственники могут облегчить твои страдания так, что, по–видимому, у тебя получалось обойти этот запрет благодаря своеобразной лазейке.
Золотая середина заключалась в волеизъявлении. Если ты нажал на курок, это самоубийство. Если твой близкий и родной решает, что всё, хватит, достаточно? Это судьба.
Тем не менее, вопрос довольно скользкий, особенно если твой родственник мог быть зол на тебя за твои прошлые поступки и поведение. Например, взял в долг и не вернул. Ну, или этот родственник в принципе может быть далек от морально–этических норм и переживаний…как в данном конкретном случае.
Однако Эрик и Эвэйл, казалось, всегда поддерживали своего кузена, регулярно навещали Эссейла, немедленно перезванивали, получая от нее сведения об изменениях в его состоянии. Это должно было что–то значить. Так ведь?
Кроме того, где–то в глубине души она понимала, что Эссейл достаточно настрадался. Он приехал сюда, чтобы избавиться от наркотической зависимости, а через несколько месяцев после всех американских горок с самовредительством, галлюцинациями, параноидальными криками и вспышками насилия, он превратился в овощ с пульсом и поверхностным дыханием.
– Мне очень жаль. – Она по очереди посмотрела на два зеркальных образца лиц и тел. – Жаль, что у меня нет для вас хороших новостей.
– Мы хотим его видеть.
– Конечно.
Она потянулась к двери и замерла в нерешительности.
– Он все еще обездвижен. И я должна была... ну, вы помните, что нам пришлось побрить ему голову. Для его же собственной безопасности.
Открывая им дверь, Джейн всматривалась в лица близнецов, отчаянно надеясь увидеть в них что–то, что облегчит ее собственную совесть. Заверение, что ответственность за чужую жизнь в правильных руках... что их сердца каким–то образом принимали участие в решении.
7
Глория Мари Стайнем (англ. GloriaMarieSteinem; род. 25 марта 1934) – американская феминистка, журналистка, социальная и политическая активистка, национально признанный лидер и представительница феминистического движения.
8
Кататони́ческий синдро́м, кататони́я (др.–греч. κατατείνω – натягивать, напрягать) – психопатологический синдром (группа синдромов), основным клиническим проявлением которого являются двигательные расстройства. В структуре кататонического синдрома выделяют кататоническое возбуждение и кататонический ступор.