Отец гордился ею! А тут промах, второй, третий! Близко
Крах всей карьеры! Да всей жизни! Перестать
Любимым делом заниматься – сродни смерти!
Она должна тот ключ достать любой ценой,
Пусть даже и отцу признаться нужно. Что ж потерпит!
«Он пожалеет еще что вот так со мной!»
глава 3
В порту крик чаек, ругань, гул сирены
От прибывающих и отбывающих судов,
Тюки и свертки, бочки, непременно
Здесь многолюдно, здесь толчея, здесь готов
Каждый воришка поживиться в волю,
Чуть зазевался кто – и вот уже «пустой»
Карман жилета, сумочки, пальто – неважно. Злое
То здесь, то там послышится «постой»,
«Держите вора», «помогите, грабят» -
А это вечером уже, когда сгустится тень,
По подворотням, закоулкам, ради
Приличных дел никто не ходит. День –
Другое дело, всюду оживленье,
В деловой части, где конторы – тишь и благодать,
Прилично, чистенько. Другие преступленья
Совсем творятся здесь. Чтоб выгодней продать –
Подлог, поджог, донос, дурные слухи,
Все, что угодно, тонкий здесь уже расчет,
Все учтено, оценено. От скуки
Здесь только видимость. Отчет –
Формальность, договор – подделка,
Займы, кредиты, ссуды под залог
Всего, что есть ради доходов будущих. Здесь мелко
Никто не плавает. И как всему итог –
Одних банкротство, для других – богатство,
Взлет на вершину и падение к низам,
Кто не рискует - не выигрывает. В Братство
Судовладельцев не пробиться сходу. Небесам
Не пасть на землю, так кому чужому
Не войти в членство, не попасть в элитный круг,
Ни за паи, рекомендации, знакомым
Кому бы не был ты, хоть брат, хоть принц, хоть друг.
Дурное место и дурная слава,
Благопристойный вид – порок внутри контор,
В столах дубовых, сейфах, в сплавах
Злаченных слитков. Лучше простой «вор»,
Чем «судоходник» - Ари знала с детства.
А тишины приличий лучше громкий мат,
Когда живешь с членами Братства по соседству,
То понимаешь быстро, что есть точно Ад.
- Зачем пришла? – вопрос отца. Серьезный
Взгляд точно прямо, никогда не прячет глаз.
– Что-то случилось, Ариадна? – Виртуозно
Владел манерой разговора главный. Так и в этот раз
Она сдалась, нет сил к сопротивленью,
Когда с участием, со строгостью, когда все для тебя,
И в то же время, и с вопросом, с осуждением. Под тенью
Густых ресниц – душа открыта вся, как утаить себя?
Скрыть, что болело, что терзает, душит?
Как не признаться, не сказать как на духу,
Что так тревожит? Лучше
Будет его совет просить, когда носик в пуху,
Когда не справилась, когда так облажалась!
Трижды! Нет. Это хуже, чем позор!
Хуже, чем смерть! Крах репутации, карьеры! Улыбалась,
Правда, не радостно совсем. В глаза смотреть
Отцу сил не было, присела рядом в кресло.
Едва заметный жест рукой – все вышли вон.
Только отец и дочь. С ней рядом заняв место,
Обнял за плечи:
- Я могу чем-то помочь? -
И слезы горькие, обиды непролитой,
Заволокли, затмили мир, застыли на щеках.
Уткнулась лбом в плечо родное, монолитом
Был для нее отец. Кремень. Защита. И опора. И в руках
Его спокойно, правильно, уютно.
Точно, как в детстве, точно так же и сейчас.
Когда, разбив коленку, набив шишек, на минутку
К нему залезет на коленки, утешаясь.
- Папа, нас…
Помнишь, со свадьбы мы пошли на дело?
- Конечно помню. С вами был мой человек,
Но не вмешался.
- Я не знала…
- Не хотела.
Я дал приказ
Быть незаметным.
Ваш набег, другого слова подобрать нельзя, был…
- Неуспешным?
- Нет, Ари, глупым! Я даже могу сказать…
- Не надо, папа. Так понятно. Безутешной
Вдовой при живом муже не хочу я стать.
- Я не позволил бы.
- Мы заключили сделку.
- С кем? С Томом?
- Нет, с хозяином.
- О чем?
- Я должна выкрасть у него расписку.
- Что так мелко?
- Все не так просто оказалось, как мне думалось. При том,
Записка в сейфе. Сейф сам в кабинете.
Но ключ от сейфа он всегда носит с собой.
Я уже трижды покушалась. Бесполезно. Он об этом,
Словно, предчувствует заранее.
- С тобой
сумел он справиться?
- Кто?
- Этот твой «хозяин». –