— Ну, раз уж все в сборе, — кивнул Сапогов вошедшей Вилкиной, — позвольте, коллеги, зачитать вам краткий доклад по делу номер…
В целом всё, о чем сообщил Сапогов, Вилкина уже знала. Пять эпизодов за три месяца, все — девушки от двадцати до тридцати лет. Из благополучных семей. Всех искали как по линии МВД, так и через различные волонтерские организации вроде «ЛизаАлерт». Девушки пропадали в своих районах, как правило, на пробежках или во время прогулок, а затем их трупы находили в совершенно иных районах столицы. Какой-либо связи между местом пропажи и местом обнаружения замечено не было. Как именно маньяк перевозил трупы и оставлял их там, где их в итоге находили, тоже было неясно.
— Почему же вы тогда объединили эти убийства в серию? — откровенно зевая, спросил один из федералов.
— Почерк, возраст и пол жертв, способ убийства и…
— И что? — ФСБ-шник, должно быть старший из присутствующих, напрягся.
Сапогов закончил мысль:
— В каждом эпизоде преступник возвращался на место преступления, чтобы оставить свою метку.
— То есть вы намекаете на некий ритуал?
— Да, похоже на то, — согласился Сапогов.
— И как же их убивали? Что с орудием убийства?
— На этот вопрос ответит наш судебный медик, — Сапогов кивнул куда-то в аудиторию. — Прошу вас, Лев Карпович.
«О как, даже Волкова сюда притащили», — удивилась Вилкина. Она не приметила его, когда вошла. Пожилой судмед сидел в самом углу зала, он медленно встал и коротко ответил на вопрос.
— Все жертвы скончались от сердечной недостаточности.
— Так, и что это означает? — не понял второй ФСБ-шник.
— В медицинских кругах, — пояснил Волков, — ходит байка о том, что все мы умрем от сердечной недостаточности.
— Так, и?
— А вот что именно ее вызовет, это уже другой вопрос, — немного смущаясь, ответил пожилой эксперт.
— И что вызвало сердечную недостаточность у наших жертв?
— В том-то и странность, — почесал затылок Волков. — Мы не знаем.
— То есть как не знаете? — удивился первый федерал.
— А вот так, — задумчиво ответил пожилой судмед, — не знаем — и все. Смерть есть, посмертные изменения есть, а причин для сердечной недостаточности у покойниц нет. Согласно протоколам вскрытия, все девушки были отменно здоровы. У большинства из них даже пломб в зубах нет.
— И как прикажете это понимать? — не поверил своим ушам второй федерал.
— А никак не прикажу. Мое дело вскрытие провести, ваше дело — раскрыть преступление. Могу сказать лишь одно — девушки чисты. Не было никаких половых актов или иного насилия над ними. Если не считать эти клейма. Девушек никто не бил, их никто не отравлял. В их крови нет запрещенных препаратов. Их медицинские карты практически девственно чисты. У них даже цистита никогда не было. Все вели здоровый и пристойный образ жизни, трое из пяти — вообще девственницы. Они просто умерли, их тела где-то пребывали от месяца до трех, а после их выбрасывали там, где мы их и находили.
— Что-нибудь еще? — уточнил главный федерал.
— Да, — кивнул Карпыч, — у всех трупов при аутопсии в мышцах выявлено аномальное количество молочной кислоты.
— Насколько я знаю, — поднял руку второй федерал, — это соединение появляется в мышцах при их распаде.
— Все верно, — кивнул судмед и почему-то покосился на Вилкину, — при распаде мышечной ткани или при интенсивных нагрузках.
— Значит, перед смертью эти девушки активно занимались спортом?
— Если честно, я не могу ответить на этот вопрос, — признался судебный медик. — Спортом-то они, может, и занимались, только дело не в этом. Не буду читать вам лекцию по биохимии, подробно я все изложил в отчете, но если кратко, то при нормальных условиях у трупов такой давности в мышцах уже никак не может быть никакой молочной кислоты. Она действительно появляется там при интенсивной мышечной работе, а после метаболизируется печенью. Для этого требуется определенное количество молекул АТФ и, соответственно, рабочая печень. После смерти в мышцах и мышечных органах наблюдается определенный рост молочной кислоты, но после он стремительно падает, что логично: нет энергии, нет и процессов превращения одних химических элементов в другие.