Выбрать главу

Рука отошла от туловища легко: сизая сталь рубила прочно. И тот, что всего миг назад стоял перед Ормом, рухнул наземь. А его заменил следующий. Уцепился когтями длинными в саму плоть островитянина, дернул. И можно сопротивляться, но силы...

Силы сохранились лишь у них, морских ведьм. Значит, нужен знак.

Знамение то стоило крови Орму. И он не пожалел ее, поднеся к губам тонкий рог. Этот вырезан не из моллюска - из дерева с листьями-иголками. Оттого и поет особенно. Звучно. И если подуть с последней мочи...

Гул получился тонкий, пронзительный. И даже тот, что пытался урвать плоти морской, остановился. Замер. А потом и приждал. Чего?

Воя литавров высоких, что привезли с собою морские ведьмы. Звона костей птичьих, сталкивавшихся друг с другом при ударе мягким молотом о прочную шкуру. Да песен.

Теперь не медлить!

С подмогой ворожбы морской сизый меч находит новую плоть. Та рассыпается от мощи привезенной, но ей на смену приходит другая. И плоти этой немерено, а силы Орма покидают быстро.

Братья падают подле него, а подле них встают все такие же тени. Стало быть, боги покинули эту землю. Прокляли. Потому как живую еще душу не принимают в Чертоги свои, оставляя бродить по земле в сумерках.

***

Отчего-то закололо в сердце и живот стянуло наузом тугим. И Яра вдруг поняла: с мужем неладно. Что? Не знала, потому как светлый дар от самой Макоши отдала, и теперь вот...

Ворожебник по-прежнему сидел тихо у стены. Веки плотно сомкнуты, а на лбу - россыпь капель. Устал - Яра это чувствовала даже так, без уменья своего. Только время все бежит, и вот уж в узкой горнице не одна тень, но много. И та, что поначалу гляделась прозрачной, невидимой почти, нынче плотна. Густа. Тянет к Ярославе руки-щупальца, что пока не хватают, но все же...

- Гай! - Молодая знахарка затрясла Ворожебника за плечо: - Как нашел меня?

Рыжий открыл глаза. Уставился на девку, словно бы видал впервые, и недоуменно так:

- Охоронник помог. Сказал, знает кровь твою.

- Как?! - Терпение Яры заканчивалось, потому как та боль, что опалила сердце, растекалась по всему телу. Не стерпеть! Значит, и Дару - ее Дару - многим хуже. Поспеть бы...

- Случайно. Уронил несколько капель на землю, пока переходами шел... Лес помнит тебя, ворожея.

Ярослава заметалась. Она понимала, слышала по гулким раскатам, что нынче добраться до леса невозможно почти. Да только муж...

- Ты ведь жил здесь, - молодая знахарка говорить пыталась ровно, спокойно даже. А вот не выходило. И рука подрагивала, выдавая нетерпение: - верно?

- Верно. В избе этой.

- На околице?

- Все так. За избою - стена камнеградская. Место дрянное...

Знахарка на миг задумалась:

- Если стена, то и лес близок, верно?

- Верно, - откликнулся рыжий. - Только зачем?

- Выведи! - Запросилась знахарка. - К лесу. К Охороннику.

- Дура, - откликнулся по-доброму Гай. И снова прикрыл веки. - Если выйдем из избы, нам не жить. Войска прорвались сквозь стены, и за ними нынче - смерть. Хочешь помереть? Все одно ведь помрешь, когда уронишь кровь да позовешь Чародейку. Только так, может, и поспеешь справить дело наше. Если же пойдешь...

- Выведи! - Молодая знахарка впервые была такой. Ярость закипала в ней, что горшок в печи. И выхода бы найти: - Веди! - Прокричала она. - Иначе сам понесешь фермуар!

Ворожебник открыл глаза. Взглянул удивленно на ворожею, поднялся:

- Понимаешь, что не дойдем?

- Может, и так.

- Хорошо, что понимаешь. Правду говорят, что все девки - дуры. Вот и сами разумеют это. Пойдем!

Он ухватил Ярославу за руку, и от него не укрылось, как дернулась ладошка тонкая в пальцах рудых. Неприятно? Или просто - непривычно?

Защитный полог, что укрывал избу на окраине Камнеграда, поддался легко. Знать, те тени, что скользили в дом щелями широкими, и защиту его растащили. И тогда насколько хватит ее?

Рыжий осторожно выглянул за дверь. Он по-прежнему оставался невидимым для тех, что проносились мимо. А их было немало. Люди и лошади. Кто с пиками, кто с мечами. С сохами вот тоже встречались, но то все простые, с сел привезенные...

Сапог из тонкой телячьей кожи звучно плюхнул в глубокой луже. А ведь снежно, и тогда лужа это... верно, не лужа вовсе. Но кровь.

Много крови. И тени, что толпятся кругом, жадно припадают к ней. Не к самой жиже, нет, - эту пьют девы в платьях белокипенных. Теням же просто жизни, что еще теплится в крови...

Гая замутило.

Впервые он видел такое, чтоб миры живых и мертвых смешались. И тогда тому, первому, видно не устоять.

Он сжал ладошку Яры: