Дракон успел раньше. Мгновенно откинул в сторону меч, бросился под замах глефы, впился пальцами одной руки в плечо, другой — в древко… Лу Цунь не смог сделать ничего — собственный замах и тяжесть глефы сыграли против него же — от кувыркнулся вперед через подставленное бедро противника и почувствовал, как из пальцев его выкручивается оружие.
«Твою мать», — только и успел подумать он.
Ян Байлун прошипел примерно то же самое, когда пальцы поврежденной руки выронили массивное оружие. Звон металла о камень неприятно резанул слух.
Мгновение потребовалось им, чтобы снова оказаться лицом к лицу. Он вскочил на ноги, Дракон — ударом ноги отправил глефу в дальний угол, подальше и от них, и от таблички.
— Я бы принял ее… — продолжил последний прерванную фразу как ни в чем ни бывало. Только участившееся дыхание и глумливая полуусмешка на губах, по которым отчаянно хотелось врезать, говорили о том, что «беседа» доставила ему некоторые неудобства.
— Заткнись! — грубо оборвал его Лу Цунь, бросая быстрые взгляды по сторонам, чтобы оценить обстановку. — Ты ничем не лучше Цзя Циньху, и тоже избавился бы от меня при первой возможности.
Расклад генералу понравился: пусть глефа была недоступна, но и меч не так близко. А врукопашную у него явное преимущество — две рабочие руки против одной у противника. Отделать его как следует и забрать табличку…
— Весьма вероятно, — Белый дракон сделал небольшой шаг назад, но в глаза смотрел не с вызовом даже — с издевкой. Cукин сын. — Но кто знает, не упустили ли мы оба сейчас хоро…
Он не ему договорить, — бросился вперед, нанося один удар за другим — обманный короткий, справа, потом слева, ногой, и снова рукой, мощный, всем корпусом. Правитель Ян использовал единственное свое преимущество — более высокий рост и проворство, не подпуская к себе близко. Отклонялся, довольно умело выставлял защиту, атаковал в ответ — скорее отвлекая, чем действительно стремясь пробить. Один раз генерал сумел попасть по его поврежденной руке — вскользь, но этого хватило, чтобы противник замедлился и едва не пропустил очередной выпад. Не пропустил, тварь… но все чаще отступал, в сторону. Лу Цунь сразу понял, что он задумал: хочет добраться до таблички и удрать… Ну уж нет!
— Трус! — выкрикнул он, и, выполнив удачную подсечку, прыгнул на Дракона, словно настоящий тигр, опрокидывая его на пол и подминая под себя.
«Убить я его не убью, но ведь можно как следует покалечить, — пронеслась мысль, показавшаяся такой привлекательной, такой возбуждающе… вкусной, — переломать руки, выдавить глаз или сразу оба… или…»
В правой ладони он ощутил вдруг ледяную, быстро твердеющую рукоять: кинжал, похожий на острый осколок черного зеркала, сотканного из Тьмы. То, что нужно.
Он тут же приставил его к горлу противника и ухмыльнулся.
— Что? Нравится?
— Бол…ван… — прохрипел Дракон. По его шее заструился алый ручеек. Кинжал прижался к горлу еще крепче.
— Да неужели? Интересно, как понравится земле Шу окривевший на один глаз правитель?
Генерал или что-то внутри него, едва не облизывался, представив эту картину.
Он сдавил одной рукой горло лежащего под ним человека и поднес кинжал выше, целясь точно в правое глазное яблоко.
— Тише… если не будешь сопротивляться, веко останется целым… возможно…
Кинжал завис в паре цуней от цели. Противник задышал тяжело, сцепил зубы, дернулся, а потом попытался заслониться от клинка странно повернутой ладонью. Будто не схватить его хотел, а погладить лезвие тыльной стороной руки. На синюшной и распухшей от отека коже проступали багровые небрежные мазки подсохшей крови.
Новая мысль отозвалась радостным предвкушением, заставляя облизнуть нижнюю губу: воткнуть кинжал в самую середину травмированной ладони. Да, это должно причинить нешуточную боль…
Лу Цунь перехватил рукоять поудобнее и, коротко замахнувшись, вонзил туда, где кровавые штрихи нанесены были особенно густо — кровь к крови… Хотел вонзить, но треклятое лезвие, соприкоснувшись с защитной — как он поздно это понял! — печатью рассыпалось черным песком, тут же превратившимся в ледяное марево. Дракон вскрикнул, когда кулак генерала впечатался в его ладонь, и сделал то, чего последний не ожидал — да кто в здравом уме будет совершать такое? — из последних сил хлестанул ею, прижимая печать ко лбу Лу Цуня.
В голове будто фейерверк взорвался. Генерал замотал ей, а потом, тяжело дыша, смотрел на свою руку, все еще сжимавшую горло противника, на его побагровевшее лицо, на черные глаза, налитые кровью — и его бросило в липкий холодный пот: Небеса… что он творил только что? Что собирался сделать? Разве достойно это благородного мужа? Неужели и он оскотинился подобно Цзя Циньху и всем его демонам?