После ее слов словно пелена спала перед ним и он заметил их — врата. Исполинские, выше самой стены, из темно-зеленого нефрита, по которому пробегали, потрескивая, слегка светящиеся в темноте тонкие пурпурные молнии. «Врата Ранения и Разрушения» — золоченая табличка с этими словами висела прямо над входом, чуть ниже многоярусной крыши с острыми, будто пики, краями, а сразу за вратами клокотала густой смолой липкая непроглядная мгла.
Будто завороженный, он приблизился к ним, коснулся рукой одного из мощных столбов — неожиданно теплого, ощутил под рукой гладкую поверхность камня, чуть покалывающее, злое касание молний и двинулся дальше, намереваясь пройти между опорами навстречу Тьме.
Тьма завозилась тревожно, принимая очертания огромной пучеглазой, скалящей острые зубы собачьей головы, и предупреждающе зарычала. Он не ожидал такого и вздрогнул, отпрянул в ужасе, барышни же закричали: «Стойте, стойте же!» и, вцепившись в него с двух сторон, попытались удержать, будто он сам горел желанием броситься в пасть чудовищного зверя.
Стоило ему отступить — жуткая голова тут же пропала, растеклась клубящейся Тьмой. Та сердито ворочалась, и в ее безмолвном движении ощущалось неодобрение.
— Так вот он какой — страж Нижнего мира, — произнес молодой человек чуть позже, когда речь вернулась к нему.
Его слова привели всех троих в чувство. Оказывается, они стояли так близко друг к другу — барышни прижимались к нему, он же успокаивающе поглаживал их плечи. В мгновение ока обе они отстранились, кто смущенно, кто сердито, сейчас он даже не обратил на это внимание. Другая мысль занимала его: «Вспышки… их было много. Что если и там?..»
Должно быть он произнес это вслух, потому как госпожа Гуй тут же заявила тихо, но твердо: «Мы идем с вами!» — и потянула за собой подругу.
Он лишь кивнул и направился вдоль стены туда, где помнились ему отблески желтого пламени. В той же стороне находилась и его собственная часть дворца.
Новые врата они увидели издали — многочисленные опоры странной формы цвета золотой охры, оплетенные вьюном, и роскошные многоярусные крыши, убранные пышными соцветиями глицинии.
Они подошли поближе — и стало ясно, что опоры — ни что иное как мощные, неправдоподобно высокие стволы золотых глициний, а то, что они посчитали крышами — переплетение их же ветвей.
«Врата жизни» — значилось на табличке.
— Поражает, не так ли? — раздался за спиной знакомый громкий голос. — Но соваться туда не советую. В кустах притаилась на редкость отвратительная морда.
— Еще один страж? — понимающе кивнула госпожа Гуй, с явным неодобрением смотря на то, как игриво подмигнул варвар красавице Дин. А поймав его взгляд, тут же отвернулась, всем видом показывая, что ее такие глупости мало интересуют.
— А, вы уже встречались?
— Да, Синь-лан попытался пройти сквозь врата, и оно появилось, — объяснила барышня Дин. — А сейчас мы хотим обойти вдоль всей стены.
— Тогда возьмите и меня с собой, — улыбнулся красноволосый. — Синь-лан, ты не против?
— Вы вольны в своих поступках, — ответил господин Синь.
Он смотрел на варвара новым взглядом, вспоминая уродливые застарелые рубцы на спине и затертое клеймо на груди. Страшная отметина — знак раба.
— Брось ты эти расшаркивания, — неожиданно хохотнул Рэн. — В конце концов мы с тобой вчера были так близки, как вряд ли с кем-то уже будем.
Девушки переглянулись друг с другом, скрывая улыбки, и приготовились к новой перепалке между молодыми людьми. Но господин Синь не оправдал их ожидания.
— Ты прав, Рэн-лан, — кивнул он — и продолжил свой путь.
Варвар лишь усмехнулся.
— Вот видите, — пояснил он девушкам, — стоило названному братцу один день побыть в моей шкуре, и он так ею проникся, что сразу стал сговорчив.
Взгляд голубых глаз, адресованный «братцу», шутливого тона не предполагал.
«Ты ведь знаешь?» — спрашивал он.
«Да, знаю».
— Еще как проникся, — подтвердил Синь.
Следующим, кого они встретили, оказался пожилой господин Ву. Подслеповато щурясь и опираясь на посох, он неспешно шел по дорожке прямиком к еще одним вратам.
— Нет, нет, господин Ву, не ходите туда! — закричали барышни.
Мужчины же, не сговариваясь, ускорили шаг.
По счастью старик услышал окрики, повернулся к ним, непонимающе озираясь, будто спрашивал себя, что он делает здесь в столь поздний час. Выражение его лица — очарованное, восторженное на мгновение стало почти беспомощным.